1. Пластырь.
Лидия, Эллисон.

Где-то через полгода после знакомства с Эллисон — а так же множества кровавых убийств, разборок с тем, кто кого обратил и почему, а так же встречи с самым настоящим Дараком — Лидия понимает, что привыкла.

Привыкла к оборотням, к тому, что сама она, кажется, не совсем человек, к уверенности в том, что за нее готовы сразиться — насмерть, а не в глупых спорах о том, что сейчас в тренде, — и, пожалуй, к тому, что в ее сумочке всегда есть обезболивающее и пластырь.

Привыкла к тому, что у Эллисон постоянно мозоли или ранки — Арджент слишком часто стреляет из лука, слишком часто занимается метанием ножей, слишком погрязла во всем этом.

— У тебя всегда есть пластырь для меня, — улыбается Элл.

Лидия улыбается в ответ и кладет в сумку побольше лейкопластырей — самых разных, на все случаи жизни. Это может казаться глупым. Таковым, вероятно, и кажется.

У нее всегда есть пластырь. Хотя обычно он нужен только Эллисон. И пару раз Стайлзу, но тот чаще обходится синяками и ушибами.

— Ты можешь закрыть этим пластырем все раны в мире, — смеется Эллисон, видя, как Лидия кладет в свою сумочку очередной набор.

— Не все, — через пару месяцев сможет ответить ей Лидия.

Пластырь по-прежнему лежит в ее сумочке. Только Эллисон он больше не нужен.





2. Не бессмертные.
Стайлз, Дерек, Кора, Айзек.

Они копали яму. Глубокую.

Дерек копал монотонно. Айзек рвано. Кора сидела на земле рядом с ямой и поправляла брезентовую ткань, в которую был замотан Бойд. Стайлз три раза уронил лопату, когда все же решился сказать:

— Я просто не понимаю.

— Чего? — отозвалась Кора.

— Почему Бойд умер, — посмотрел на нее Стайлз. — Вы же оборотни!

— Это не значит, что мы бессмертны, — ответил Дерек, с силой вонзая лопату в почву. — Мы не бессмертны.

— Тебе Питер дыру в груди проделал, — напомнил Стайлз. — Огромную дырыщу. И ты выжил.

— Питер не был моим Альфой, — Дерек выбросил землю из будущей могилы. — А Бойд не был рожденным.

— Значит, обращенный слабее рожденного, — кивнул Стайлз. — А гарантированно убить оборотня может только его Альфа.

— Заткнись! — рявкнул Дерек и резко повернулся к Стилински с лопатой в руках.

— Черт возьми, Стайлз, что с тобой не так?! — выдохнула Кора, вскакивая на ноги и сжимая руки в кулаки. — Бойд умер. Бойд умер, а ты пытаешься выяснить…

— Как не допустить, чтобы умер кто-то еще, — зло посмотрел на нее Стайлз. Он усмехнулся, отпустил лопату, на которую опирался, развел руками. — Я считал, что вас, ребята, убить можно, но очень-очень сложно. А тут приходят… И они убивают… Эрику, Бойда. — Он нелепо взмахнул руками. — Они пытались убить Айзека! Пытались заставить Дерека прикончить Кору и Бойда. И это все…

Стайлз отступил к «стене», мотая головой. Они молчали. Смотрели на Стайлза, в землю, молчали.

— Мы тоже можем умереть, — Дерек опустил лопату. До этого Коре казалось, что Стайлза огреют по голове. Но лезвие вонзилось в землю, а Дерек продолжил: — Мы не бессмертны, Стайлз.

— Тогда скажи мне, — поднял на него взгляд Стилински, — скажи мне, как сделать так, чтобы вы не умерли.

И снова молчание. Тяжелое. Как земля, которую Айзек молча выбрасывал из могилы.

— Я не знаю, — ответил все же Дерек. — Я просто не знаю.

Он удобней перехватил лопату и продолжил копать. Стайлз смотрел на него некоторое время, вздохнул и вернулся к лопате.

В могилу Бойда опускали осторожно. Землей засыпали быстро, словно боялись не успеть. А после шли, шатаясь — не от усталости, нет. Спотыкались, не смотрели друг на друга и старались не думать о том, что они только что сделали.





3. Перелом.
Лиам.

Лиам ломает себе ногу. Опять.

Он еще не научился всему этому — прыгать, приземляться, не ломать конечности.

— Ты должен довериться своим инстинктам, — говорит Скотт, отвлекаясь от Киры или болтовни со Стайлзом.

Лиам пытается довериться, но часть его все еще пытается действовать, как действовал бы обычный человек. Инстинкты вопят, что он не допрыгнет. А Скотт говорит верить инстинктам.


...Лиам стоит на краю обрыва и разрывается между пониманием того, что оборотень может перепрыгнуть, и тем, что для человека подобное — не-ре-аль-но...


— Чувак, ты зациклился, — констатирует Стайлз, оторвавшись от Малии. — Сначала ты должен понять, на что ты способен. Если не верить в свои силы, они не помогут.

Лиам кивает и пытается понять, на что же он способен. Он тягает штангу. Бегает. Прыгает. Пытается понять, что в его силах.

— Не так, — качает головой Лидия. — Ты пытаешься измерить чудо, фактически. Ты силен. Не ищи границы. Просто делай.

Лиам не понимает. Он силен. Он слаб. Он справляется. Он проигрывает. У него есть эти силы. Но они его предают — раз за разом, упорно. Он рассчитывает на них, а они исчезают.

— Глупо, — говорит Малия, проходя мимо. — Глупо сражаться со своей сутью. А ты сражаешься.


Лиаму кажется, что у него голова идет кругом.

Верить инстинктам.

Доверять своим силам.

Не измерять их.

Принять свою суть.


— Тебе налить чаю? — спрашивает Кира вместо всех советов.

Лиам понуро кивает, пьет чай, улыбается кицунэ, а та, дождавшись, когда он успокоится и оставит в сторону чашку, наивно хлопает ресничками и жестко ломает ему руку. Данбар едва удерживается от того, чтобы ответить полновесным ударом. Кира вздыхает, смотрит на него и спрашивает:

— Зажило?

— Почти да, — отвечает Лиам, прижимая к груди руку.

— Тогда почему ты все еще веришь в то, что ты человек? — с улыбкой спрашивает Кира и предлагает: — Еще чаю?

Лиам соглашается.


…Разбегается. И перепрыгивает пропасть. Приземляется он на этот раз почти удачно — всего один перелом, который скоро заживет…






4. Шрамы.
Лидия.

Лидия купила закрытый купальник — три тонких рубца на боку совершенно не украшали ее.
Она знает это.
Она помнит, кто эти самые шрамы нанес.
Она учится не обращать на них внимания.

Шрамы можно свести.
Мама предлагает свести их — косметическая хирургия помогает и не в таких случаях.
Лидия сначала собирается согласиться, а потом.
Шрамы под ее ладонью заставляют помнить.
И быть сильнее.
Это ведь хорошо?..

А вот кошмары — плохо.
И когда Эйдан смотрит на эти шрамы, то говорит, что мало кто может выжить после подобного.
Он ждет, что Лидия расскажет. Поделится. Избавится от кошмаров.
Лидия молчит.
Ее можно считать параноиком, но говорить с оборотнем на тему «Альфа сделал все, чтобы я стала оборотнем, но я почему-то не стала», как-то не хочется.

Шрамы напоминают ей, что есть что-то сильнее, чем оборотни.
Они были сильны, да, да, безусловно.
Но было что-то, что сильней их — их заразы, того вируса, что превращает человека в оборотня или убивает его.
Лидия осталась той, кем была.
Сила банши?
Рано или поздно она бы проснулась — в этом-то городе разве можно было ожидать, что сила смерти останется в стороне?
Не всё измеряется силой удара.
Не все становятся оборотнями.

Лидия начинает почти гордиться тем, что она выжила, что стала той, кто она есть, что получила эти шрамы.
Она приняла себя.
И силы своей больше не боялась.
И начала ей верить.

А потом ее ударили в живот.

И просверлили череп.

А в финале перерезали горло.


Больше года она училась жить с теми шрамами, которые оставил ей Питер. И мироздание решило подбросить ей парочку новых «украшений».

— Быстро заживает, — говорит Дитон, отводя в сторону волосы. — Горло тоже?
Лидия кивает, все еще — совершенно напрасно — оберегая связки.
С животом было все хуже. Тогда у нее было время, чтобы задуматься о том, как долго будет заживать ее рана, как скоро она станет еще одним шрамом, который сделает ее сильнее.

Дыра в голове исчезла через пару дней после появления.
Лидия списала все на магию Дитона.

Горло он не лечил.
А внешне на месте раны осталась тонкая розовая полоска.
Говорить, правда, было трудно, но сам факт настолько быстрого излечения выбивал из колеи.

— Я сильная, — смотрит в зеркало Лидия.
Она касается шеи, головы, живота, бока…
Шрамы, шрамы, шрамы.
Тонкие полоски, едва заметные следы, напоминающие, что она могла умереть.
— Я жива, — говорит своему отражению Лидия.
И улыбается своим шрамам.