— В Венецию! — Елена выпалила это, едва опустившись в кресло. — Надо ехать в Венецию — так она сказала.
Кэтрин не повела даже бровью — возможно, потому что рисовала стрелку как раз под одной из них, устроившись за туалетным столиком в стиле Людовика XVI. Алый шелковый халат был накинут на алый же пеньюар, что вместе с непослушной гривой еще не тронутых щеткой волос указывало на недавний подъем. Невольно Елена задумалась, как так вышло, что она похожа на своего двойника во всем, кроме кудрей, о которых всегда мечтала. В конце концов, это могло хоть немного ее утешить. Усмехнувшись, она вновь попыталась поймать взгляд Катерины в зеркале, но безуспешно.
Наконец, закончив начатое и полюбовавшись результатом, та все-таки соизволила обернуться.
— Любопытно.
— Любопытно? — Елена поднялась и принялась расхаживать по залитой утренним солнцем комнате. — Не уверена, что любопытство это то, что мной движет.
— Да, безумие подошло бы лучше, — согласилась Кэтрин. — Так ты хочешь, чтобы я отправилась с тобой?
— Не знаю, — Елена покачала головой, замерев перед эркерным окном. — Это может вызвать подозрения…
— Именно. Но если ты дашь мне немного времени и умудришься ни во что не вляпаться, то я найду способ, как отвести глаза и приехать.
— Может тебе и не стоит приезжать, пока в этом не будет крайней необходимости? — Елена задумчиво посмотрела на двойника. — Тогда ты смогла бы держать меня в курсе… всего.
— А как же Софи? — сощурилась Кэтрин.
Елена поджала губы и промолчала. Софи была ее болью, еще одной болью, если быть точной. Но как бы Елена ни любила ее, как бы ни хотела быть откровенной с ней до конца, она не могла довериться Софи во всем, и это недоверие стояло между ними и мучило обеих. Не говоря уж о том, в какой гнев впала бы ее темпераментная подруга, если бы узнала, кто теперь стал наперсницей Елены в эти нелегкие времена.
— В любом случае одна из нас должна поехать с тобой. Вампирское сообщество Венеции, оно… как бы это сказать — особенное, — Кэтрин ухмыльнулась, и выражение ее лица Елене совсем не понравилось.
Оно напомнило о тех временах, когда они с двойником были заклятыми врагами, и Елена не пошевелила бы пальцем, даже если бы Пирс горела на солнце в паре шагов от нее. Сама же Кэтрин с удовольствием прикончила бы ее собственными руками.
Эти мысли в очередной раз заставили Елену подивиться, до чего причудлива бывает жизнь. Снова и снова она преподносила сюрпризы, далеко не всегда приятные, превращая любимых во врагов, а врагов в любимых или союзников. В последнее время Елена перестала пытаться что-либо прогнозировать или задумываться о будущем, которое будет после того как… Она вообще не была уверена, что это «после» наступит — так зачем предаваться бесплодным мечтам? У нее есть сегодня и есть цель — важная настолько, насколько это возможно, и в одиночку ей этой цели не достичь. Поэтому она готова была обратиться за помощью к любому, если это шло на пользу делу.
— Что там такого особенного: в Венеции, я имею в виду? — Елена вернулась к разговору. — Мы с Клаусом были там всего однажды, и он почти не брал меня с собой, так что я просто гуляла по городу и не заметила ничего особенного.
Ну какая же она молодец — произнесла его имя спокойно, не моргнув глазом, как будто между прочим. С каждым разом у нее это получалось все лучше. Осталось только проглотить такую знакомую едкую горечь.
— Конечно, не брал, — хохотнула Кэтрин. — И сейчас пришел бы в ярость, узнай, куда ты собралась. Так что над этим стоит еще раз хорошенько подумать, — она замолчала под потемневшим взглядом Елены — этот взгляд напомнил ей, что перед ней больше не запуганная школьница. На самом деле Кэтрин и сама не знала, кто перед ней, но теперь предпочитала быть со своим двойником на одной стороне. Так велели инстинкты, а они крайне редко подводили ее. — Вампирское сообщество в Венеции отличается о того, к чему ты привыкла, зато живо напоминает о том, к чему привыкла я.
— Звучит… интересно, — сказала Елена, вовсе в этом не уверенная.
— Да ты вообще очень любознательная особа, мы уже это выяснили, — заметила Кэтрин, но поняла, что пора становиться серьезнее.
Ссориться с двойником было не в ее интересах, а выражение лица Елены не предвещало ничего хорошего. И пусть она продолжала говорить, что между ней и Клаусом все кончено, уж Кэтрин-то хорошо знала, до чего упертым может быть этот Древний. Если он чего-то хотел — рано или поздно он это получал. А Елену он сейчас хотел, пожалуй, больше, чем что или кого бы то ни было. Кэтрин втайне поражалась, даже восхищалась упорством Гилберт, хотя ни за что не призналась бы в этом. Нет, она тоже оставляла мужчин, которых любила. Но всегда ради себя самой и никогда — ради них.
— Что ты будешь искать в Венеции? Человека или вампира? Что еще она сказала?
— Символ. Я буду искать небольшой символ… вот, — Елена достала из сумочки сложенный вдвое листок и развернула его.
Прямо посередине был нарисован крест с петлей наверху, а под ним довольно путаного вида спираль: она смахивала на рисунок шестилетки, который решил изобразить свернувшуюся неровными кольцами гусеницу. Или змею.
— О, да тебе не надо в Венецию.
— Серьезно? Ты знаешь, что это? — глаза Елены загорелись.
— Да у меня самой таких полно: я рисую их на полях особо скучных книг, которые подсовывает мне Элайджа, — сказала Кэтрин и тут же подняла руки ладонями вверх под испепеляющим взглядом двойника. — Ну, прости. Но это же полный бред — искать долбанную закорючку в огромном городе-музее. На это уйдет вся твоя вечность. И даже ее будет мало. Ты это понимаешь?
— Понимаю, — Елена прошлась по комнате и снова опустилась в кресло, нервно переплетая пальцы. — Но у меня просто нет иного выбора. Буду… импровизировать.
— У тебя есть выбор, — напомнила Кэтрин.
Елена промолчала.
— Скажи, ты действительно думаешь, что сама справишься лучше, или все дело в уязвленном самолюбии?
Елена все-таки посмотрела на нее. Кэтрин ожидала каких-то резких слов, даже ждала их, но на лице двойника появилось уже знакомое упрямо-равнодушное выражение. Елена пожала плечами.
— Ни то, ни другое.
— Или и то, и другое, — заметила Кэтрин, но заострять тему не стала. — Что ж, как только примешь какое-то решение — сообщи мне. И еще я посмотрю в книгах. Большая часть нашей библиотеки осталась в Лондоне, но и здесь есть несколько любопытных экземпляров. Вдруг не только я умею рисовать такие штуки.
Губы Елены дрогнули в подобии улыбки.
— Спасибо.
— Было бы за что, — бесстрастно отозвалась Кэтрин, но Елене почудился тихий вздох.
Конечно, Пирс волновалась за их с Элайджей благополучие, и скорее всего Елене просто повезло, что двойник до сих пор верила в ее значимость и влияние, но в любом случае готовность Кэтрин помочь и даже просто выслушать делали происходящее чуть более выносимым. Невозможным, иррациональным, даже бредовым, но все же —выносимым.
— Поверь, есть, — сказала она и на этот раз ее улыбка была искренней.

В машине Елена снова задумалась о своем сближении с Кэтрин. О том дне, когда дождавшись отъезда Элайджи, быстро пересекла улицу и позвонила в высокую белую дверь их лондонского дома.
Кэтрин открыла сама. Какое-то время она просто изучала Елену, не произнося ни слова.
— Пустишь? — не выдержала гостья.
Кэтрин отступила на шаг.
Вместе они прошли в просторную гостиную, и Елена невольно отметила, что такой внушительный снаружи, внутри дом оказался очень уютным и даже не по-английски кокетливым. А еще здесь было много воздуха, света и текстиля: начиная от стелющихся под ногами ковров, обитых зеленым вельветом кресел и шелковых обоев в стиле шинуазри и заканчивая кружевными салфетками, расцветающими на полированных поверхностях причудливыми, вспененными цветами. Взгляд Елены зацепился за одну из них: волнистый край свисал с высокой консоли, делая обстановку более домашней, где-то даже интимной. Елене захотелось коснуться пальцами накрахмаленных складок, сказать какую-нибудь ничего не значащую ерунду, похвалить интерьер. Что угодно, лишь бы не начинать этот рискованный разговор и не думать о том, насколько мирным, обжитым, дышащим спокойствием и уверенностью по-настоящему счастливых людей выглядит дом Кэтрин и Элайджи.
— Итак, — Кэтрин по-хозяйски опустилась на софу и широким жестом пригласила Елену выбрать себе место по вкусу. — Что я могу тебе предложить? — сощурившись, она пристально посмотрела на гостью. — Или вернее будет спросить, что я могу для тебя сделать?
Елена ответила не менее внимательным взглядом, стиснула ремешок сумочки и, отбросив последние колебания, ответила вопросом на вопрос:
— Ты действительно имела в виду то, что говорила? Когда просила дать тебе шанс. Потому что если все это было ради каких-то сиюминутных благ, то нам лучше прерваться прямо…
— Действительно, — перебила Кэтрин.
Елена кивнула.
— Хорошо, — она сделала шаг и опустилась в ближайшее кресло. — Тогда красное вино и время.
— Время?
— Да, и немало. Сначала, чтобы внимательно меня выслушать. А потом, чтобы помочь в одном весьма сомнительном предприятии.
Кэтрин немного помолчала, а затем вдруг усмехнулась, и темные глаза зажглись таким знакомым по старым недобрым временам светом. Он напоминал о блуждающих болотных огнях и прежде всегда сулил неприятности, нес разрушение и даже смерть. Но именно сейчас азарт и дьявольская изворотливость Кэтрин Пирс могли прийтись очень кстати.
— Что ж, — сказала Кэтрин. — Хорошо, что у меня и того, и другого в достатке. А сомнительные предприятия, можно сказать, вообще мой конек.
Они проговорили тогда весь вечер. Говорила в основном Елена, а Кэтрин, надо отдать ей должное, внимательно слушала и вставляла весьма полезные, разной степени ехидности, замечания. Под конец разговора Елена наконец сумела расслабиться, впервые за очень долгое время, и признать, что идея прийти за помощью к двойнику была не настолько безумной, какой поначалу казалась.
Когда она впервые пришла ей в голову, Елена расхохоталась в стылой тишине дома, окончательно онемевшего за последние пару месяцев. Все вместе это здорово напоминало первые признаки помешательства, так что она постаралась поскорее выкинуть нелепую мысль из головы. Но продолжая корпеть над книгами, перелопачивать десятки бесполезных сайтов и названивать тем немногим, кому могла довериться (зная, что они не побегут докладывать Клаусу), она находила в ней все больше смысла, что, вполне вероятно, могло быть уже вторым признаком. Однако именно Кэтрин с недавних пор была вхожа в самые высокие вампирские круги и при этом оставалась как бы в стороне, именно Кэтрин выживала веками и знала о вампирском мире гораздо больше самой Елены, и это Кэтрин когда-то сумела сбить со следа самих Древних. А еще она, как выяснилось, была неплохо осведомлена о том, о чем Елена имела совсем уж скудные познания: о колдовстве и ведьмах.
Это выяснилось случайно, в одном из разговоров с Софи после того, как та пришла в себя. Речь зашла о Шоне, и Елена вспомнила странную фразу о странниках, оброненную Пирс. Вот тогда Елена и узнала, что в роду Кэтрин были сильные ведьмаки, и хотя, став вампиром, она потеряла свой шанс унаследовать дар целиком, это все равно могло дать ей кое-какие (весьма сомнительные, по словам Софи) преимущества.
— Что ты имеешь в виду под преимуществами?
— Я не слишком хорошо разбираюсь в этом, — сказала Софи. — Но это что-то сродни моему дару исцеления от укуса оборотня. Если ведьма или та, что обучалась ведьмовству, становится вампиром, то у нее сохраняются кое-какие способности, а при должном упорстве могут развиться новые. Например, она может временно пребывать в чужом теле, захватывая сознание носителя: это и называется странничеством, — Елену заметно передернуло, и Софи согласно кивнула. — Есть и другие, не менее жуткие. Все это довольно противоестественно и требует много усилий. И, конечно же, это всегда темная магия, опасная и непредсказуемая. Насколько я знаю, Пирс никогда не практиковала всерьез — по крайней мере, я не слышала, чтобы она как-то использовала свой дар, если он у нее вообще есть. Но она разбирается в теории и имеет кое-какие связи в магическом мире.
Пожалуй, это и стало последним и самым весомым аргументом. Елена слишком устала встречаться с разного рода сумасшедшими и шарлатанками, именующими себя ведьмами. Ей нужна была настоящая мадам Ноэль и как можно скорее.

Кэтрин потребовалась неделя, каких-то семь дней, и она протянула Елене листок с адресом.
— Только имей в виду: ей больше трехсот лет, и нрав у нее крутой. Будь осторожна. И в первую очередь назови себя.
Елена одновременно обрадованная и взволнованная, понимающе хмыкнула.
— То есть фактически убедиться, что она не приняла меня за тебя? — уточнила она.
Кэтрин закатила глаза и фыркнула.
— А ты умнее, чем кажешься, — сказала она, делая глоток вина и откидываясь на спинку плетеного кресла, прячась от лениво вползавшего на террасу весеннего солнца.
За это время они с Элайджей успели перебраться в пригород Парижа. По официальной версии: чтобы быть ближе «ко двору», тем более что отношения с Алексом и Клаусом очевидно налаживались, по неофициальной, известной только Елене и Кэтрин: чтобы было проще встречаться и координировать свои действия.
— То есть ты с самого начала знала, о ком идет речь?
— Вроде того, — хмыкнула Кэтрин, проигнорировав возмущенный взгляд двойника. — Но мне нужно было время, чтобы организовать встречу. Человек с улицы не может попасть к этой старой стерве, так что пришлось найти того, кто за тебя поручится и при этом не выдаст, что я как-то с этим связана.
— Я должна знать, что именно вы не поделили? — поинтересовалась Елена.
— Зависит от того, насколько сильно ты хочешь услышать историю, в которой присутствует один довольно причудливый ритуал, зелье из змеиных глаз, небольшой адюльтер и смазливый, но излишне болтливый французик, сгинувший в болотах Пуатье при весьма загадочных обстоятельствах.
— Нисколько, — поморщилась Елена. — Что я буду должна?
— Этого никто не знает, — покачала головой Кэтрин. — Такие как Ноэль не берут денег за свои услуги, но никогда не остаются без оплаты. Впрочем, если у проблемы есть решение — оно того стоит.
Елена искоса посмотрела на двойника и заметила невольное уважение, промелькнувшее в темных глазах.
Она тоже испытала его, впервые оказавшись лицом к лицу со статной, высокой и худощавой женщиной. Выглядела мадам Ноэль не старше пятидесяти, и лишь истонченная, казавшаяся неестественно хрупкой кожа отчасти выдавала ее истинный возраст. Пышные седые волосы были убраны в высокую прическу, а водянисто-голубые глаза, казалось, видели насквозь и чуть мерцали, отражая льющийся в панорамные окна свет.
— Ты не Кэтрин, — спокойно сказала Ноэль, прежде чем Елена успела раскрыть рот. — Но ваше сходство не ограничивается внешностью, как бы тебе ни хотелось в это верить, — она подняла руку, не давая Елене возразить. — Но я уже пообещала выслушать тебя и по-прежнему готова это сделать, — она сделала приглашающий жест рукой, указывая на молочно-бежевый диван у стены, а сама опустилась в кресло напротив.
Передняя салона мадам Ноэль напоминала лобби фешенебельного отеля: светлые тона, скрадывающие звуки персидские ковры, изящные столики и живые цветы в высоких вазах. Да и располагался салон в одном из престижных районов Парижа, у всех на виду, а не на одной из тех узких, замусоренных улиц, где безрезультатно бродила сама Елена, иногда с трудом подавляя дрожь отвращения. Впрочем, встречались ей и весьма любопытные местечки, и даже вполне себе настоящие ведьмы, но ни одна из них даже на треть не излучала ту спокойную уверенность и силу, как эта женщина.
— Спасибо, — поблагодарила Елена, садясь. — Меня зовут Елена Гилберт и мне нужна ваша помощь.
Первое впечатление улеглось, и она овладела собой. Даже если Ноэль способна читать ее тайные помыслы, это ничего не меняло.
— Но прежде чем мы начнем этот разговор, — продолжила Елена, — вы должны пообещать, что он останется строго между нами. Несмотря на любые обстоятельства: что бы ни произошло, кто бы к вам ни пришел…
— Ты имеешь в виду своего любовника-кровососа?
— Я и сама кровососка, как вы могли заметить, — спокойно отозвалась Елена. — И да, прежде всего я имею в виду его.
— Верно, — усмехнулась Ноэль. — Но тебе еще не довелось стать ею по-настоящему... Впрочем, это не мое дело. Единственное, что я могу дать тебе, это слово: если то, о чем пойдет речь, не будет напрямую угрожать мне или кому-то из моих близких, то все, сказанное тобой, не покинет пределов этой комнаты. Этого будет достаточно? Если нет, то ты знаешь, где дверь.
Елена колебалась. Ответ ведьмы был уклончивым, да и сама она не вызывала доверия, держась отстраненно и свысока, но, в конце концов, что еще ей оставалось делать? То была единственная подсказка и она столько времени и сил потратила, чтобы воспользоваться ею, что развернуться и уйти сейчас было бы просто глупо.
— Ну, хорошо, — Елена не сумела подавить вздох и кивнула. — С чего мне начать?
— С начала, — глаза Ноэль лукаво блеснули и вдруг потеплели: — Не волнуйся так, девочка, я не прожила бы столько, не будь я достаточно изворотливой и осторожной. Совсем как та лживая бестия, что устроила нам эту встречу.
Елена неожиданно для себя смутилась, а Ноэль усмехнулась и покачала головой.
— Давай, — она наклонилась и легонько коснулась руки Елены. — Расскажи мадам Ноэль, что тебя так тревожит, раз ты готова иметь дело со всяким сбродом.
Такая перемена тревожила не меньше, чем изначально холодный прием, но решение уже было принято…
В этот раз отрепетированная речь вышла куда более короткой и содержательной. Но как бы Елена ни старалась задушить на корню любые эмоции, один или два раза ее голос все-таки дрогнул. Ноэль наверняка обратила на это внимание, но ни разу не перебила ее и не задала ни единого вопроса.
— Интересно, — только и вымолвила она, когда Елена закончила.
Поднявшись, Ноэль прошлась по комнате туда и обратно, пребывая в глубокой задумчивости. Затем остро взглянула на Елену, прицокнула языком и снова ненадолго погрузилась в себя.
— Ладно… хорошо, — наконец произнесла она. — Ты можешь идти.
— Что? — опешила Елена.
— Иди, девочка, иди, — слегка взмахнула рукой Ноэль. — Мне нужно хорошенько подумать. Ты загадала мне непростую задачку, в которой слишком мало известных величин. И теперь я должна понять, с какого края за нее браться.
Елена поднялась, постояла в нерешительности, а затем все же проследовала к выходу.
— Когда… — обернулась она на пороге.
— Я дам тебе знать, — перебила ведьма. — Елена, — окликнула она ее, — ты правильно сделала, что пришла. Я тоже чувствую ее… угрозу. Мы все чувствуем. И это касается не только вампиров. Она несколько ослабла в последнее время, но никуда не делась. Нечто затаилось и ждет новой возможности.
Елена вздрогнула: на мгновение ей показалось, что глаза ведьмы странно округлились, зрачки расширились и словно бы затягивают ее внутрь. Она заставила себя отвернуться и вышла. От слов Ноэль на душе поднялась тяжелая и темная, словно ил с озерного дна, муть. Уже второй человек подтверждал, что ее интуиция не лгала: опасность не миновала и все еще подстерегает его, а возможно и всех, кто ей дорог.

Прошло больше месяца, прежде чем Ноэль дала о себе знать. За это время Елена успела несколько раз встретиться с Кэтрин, которая держала ее в курсе хода расследования и безжалостной ликвидации охотничьих ячеек. Порой, слушая сухие факты и цифры, которые называла Катерина, Елена чувствовала, как по спине ползет холод, а внутри сгущается ужас. Она пыталась отгородиться, но выходило с трудом: ведь это ее отец вступил в сговор с вампирами и устроил настоящую охоту на подобных ей, это ее возлюбленный теперь отдавал приказы об уничтожении, а знакомые и даже близкие люди приводили их в исполнение…
— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, — заметила как-то Кэтрин, не спуская с нее пристального взгляда. — Это смешно и глупо для вампира.
— По крайней мере, оно у меня есть, — огрызнулась Елена. — Извини, — она мотнула головой и прикрыла веки.
Ссориться сейчас с Кэтрин — вот что было бы действительно глупо. Но та и не думала обижаться. Только пожала плечами и равнодушно обронила:
— Это пройдет.
Тем вечером Елена впервые столкнулась с Элайджей, который, по сведениям Кэтрин, должен был вернуться не раньше утра следующего дня.
— Как же я рад, что застал тебя дома, — пробормотал он, прямо в холле прижимая ошеломленную Елену к стене и накрывая ее губы в нетерпеливом, требовательном поцелуе. — Знаешь, — зарывшись лицом в ее волосы и шумно вдыхая, сказал он, — я почти забыл, как все это утомительно.
— Эм… — Елена выставила вперед руку, отталкивая вампира.
Элайджа озадаченно посмотрел на нее, затем нахмурился и отступил на шаг.
— Что-то не так?
— Ну, как минимум, это очень раздражает, — раздался насмешливый голос от двери в гостиную. — Неужели нас действительно так легко спутать?
— Кэтрин? — Элайджа озадаченно перевел взгляд на Пирс и обратно. — Елена?
— Согласна, — пробормотала та, отступая на шаг и поправляя волосы.
Она скомкано попрощалась, стараясь не выдать глубины своего смущения и надеясь только, что Кэтрин сумеет придумать достойную причину присутствия двойника в их доме.
Позже тем вечером она вспоминала едва сдерживающую смех хозяйку дома, Элайджу, который, извинившись, сразу же принял самый невозмутимый вид, и ругала себя за обострившуюся паранойю. Но встречи на публике теперь казались небезопасными, а свое новое место жительства — небольшую съемную квартиру в квартале Марэ — она держала в тайне даже от Софи.
— Пришлось сказать, что ты пришла за советом, — пару дней спустя заявила Катерина, устраиваясь за уличным столиком небольшого полюбившегося Елене кафе.
Здесь подавали легкую, бесхитростную еду, наливали домашнее вино и варили превосходный кофе. Темный и тесноватый зал удачно дополнялся просторной террасой под полосатым навесом, а по забиравшим окна деревянным решеткам лениво вползали виноградные лозы. Софи наверняка сказала бы, что заведению не хватает класса, но сейчас это было то, что нужно.
— Интересно о чем? — спросила Елена.
Пришлось отступить от собственных правил, и теперь она ловила себя на том, что снова и снова вглядывается в лица случайных прохожих.
— Об отношениях с Древним, конечно же.
— И он поверил? — недоверчиво взглянула на двойника Елена. — Элайджа далеко не дурак…
— Нет, но он мужчина, а я — женщина, и умею заговаривать зубы. Так что можешь не волноваться, он нас не выдаст. Тем более что, насколько я поняла, Клаус не приветствует попытки завести с ним разговор о тебе.
— Что ж, его можно понять, — сказала Елена, сглотнув вставший в горле жесткий ком.
Ей отчего-то вспомнилось, как набросился на нее Элайджа, принимая за другую, которую любил и желал.
— Ладно, теперь к делу, — снова заговорила Кэтрин и вынула из клатча сложенный вчетверо листок, скрепленной сургучной печатью.
Прежде чем вскрыть ее, Елена разглядела изображение летящего длинноклювого ибиса, несущего в лапах нечто наподобие обруча.
«Завтра в полдень», — гласила единственная надпись на развернутом ею листе, и стоило Елене прочесть ее, как письмо сгорело без следа в холодном синем пламени.
— Выпендрежница, — хмыкнула Кэтрин.
Елена молчала. Она слишком долго этого ждала, и теперь ее сердце вязко билось в предчувствие новостей, которые вряд ли будут приятными.

Утро следующего дня выдалось удушающе жарким. Не в силах усидеть на месте Елена больше часа прогуливалась по модному, дорогому кварталу, где располагался салон Ноэль. Когда она подошла к двери к назначенному времени, то обнаружила на двери небольшую металлическую табличку с именем ведьмы и тем же священным ибисом, хотя могла поклясться, что в прошлый раз ее не было. На этот раз Елене удалось разглядеть в лапах птицы тонкий изящный ободок с розетками в виде звезд, так называемый шапо-де-флер.
Ноэль поприветствовала ее сухим кивком. Вид у нее был озадаченный, и даже казалось, что лицо ее переменилось, покрывшись сетью едва различимых морщин. Сдвинув в сторону одну из однотипных панелей светлого дерева, она поманила Елену за собой.
— Заходи, не медли, — велела она.
Елена шагнула внутрь следом за хозяйкой и с любопытством огляделась. Что ж, эта комната куда больше напоминала логово ведьмы, но во всем по-прежнему чувствовалась любовь хозяйки к порядку и красивым вещам. Оказывается, если разложить разного рода мерзости по непрозрачным керамическим банкам и ограничиться подписями, наподобие: «Змеиные глаза, 3-5 лет», то это несколько сглаживает впечатление и не вызывает острого желания прочистить желудок.
На этот раз они устроились по обе стороны от массивного стола, на котором было расставлено и разложено немало диковинных предметов. О назначении иных Елена могла только догадываться, но сейчас ее это почти не занимало. Обеспокоенный вид Ноэль обострял ее собственные тревоги до предела и заставлял мучиться от противоречивого желания узнать все немедленно и не узнавать ничего.
— Для начала я тоже должна тебе кое-что рассказать, — перешла к делу Ноэль, откидываясь на спинку высокого резного кресла, — и боюсь, тебе это не понравится.
— Даже не сомневаюсь в этом, — пробормотала Елена.
По губам ведьмы скользнула тень улыбки, в которой Елене почудилось сожаление.
— Прежде всего, мы должны принять одну простую истину: что бы ни происходило сейчас, оно так или иначе связано с тобой, — сказала она.
Елене захотелось рассмеяться. Сколько раз она слышала эту фразу? Два, пять, десять раз? А может счет пошел на сотни? Наотмашь, снова и снова, словно испорченная, заезженная пластинка… Она подавила свой порыв, вонзив ногти в ладони.
— Почему вы так говорите? — почти равнодушно спросила она.
— Потому что угроза, о которой я тебе говорила — мы ощутили ее задолго до того, как объявились Охотники. Что-то около восьми с половиной лет назад. Ты ведь помнишь, что тогда произошло.
— Клаус обратил меня, — кивнула Елена и проглотила очередной нервный смешок.
— И кровососы вышли на свет, верно, — мадам Ноэль уперла локти в стол, переплела пальцы и прищурилась. — Сначала я думала, что причина в этом. Но шло время, наши страхи не оправдывались, твой кровосос… Клаус принялся организовывать ваш мир, дабы избежать хаоса и кровопролитий, порядка стала больше. Но мое предчувствие никуда не делось, а потом стали появляться темные знамения.
— Темные знамения?
— Да, в ковенах по всему миру, но больше всего — здесь, в Европе, участились сообщения о повторяющихся дурных знаках. Тебе они ничего не скажут, но для нас они всегда значат одно: грядущую катастрофу. Никто не мог предсказать ее масштаб или назвать причину… Будущее было размыто и неопределенно, и даже лучшие из провидиц не могли помочь.
— Но почему?
— Потому что они не видели будущего.
Елена вздрогнула.
— Так бывает, когда нечто — один поступок, одно решение, один конкретный человек или создание может изменить все, повернуть ход истории в совершенно иное русло. Мы уже сталкивались с подобным: накануне мировых войн и ранее, когда были созданы вампиры и оборотни, во времена Большой Жатвы — когда они ожесточенно воевали друг другом, уничтожая на своем пути все живое, или в конце пятнадцатого века, когда Инквизиция простерла над Европой свою кровавую длань и тысячами сжигала моих сестер и братьев…
Елена не сводила глаз с ведьмы, чувствуя пронизывающий до костей холод. Она хотела было задать вопрос, но во рту пересохло, а мысли путались, наталкивались друг и отскакивали, словно шарики для пинг-понга. По телу прошел озноб.
Ноэль поднялась, чтобы налить и подать ей чашку кофе. Напиток был ароматный и горячий, словно только что снят с огня. Но никакого огня поблизости не было.
— Хороший, — прошелестела Елена, сделав глоток.
Ведьма снисходительно хмыкнула, на мгновение живо напомнив ей Софи. Сердце болезненно дрогнуло.
— Не спеши пугаться, — посоветовала Ноэль, снова садясь. — Сейчас, когда началось, а затем благополучно разрешилось противостояние охотников и вампиров, многие вздохнули с облегчением. И действительно, одни предсказания прояснились, а иные сбылись, туман немного рассеялся… Но твои слова и мои собственный инстинкты подсказывают — ничего еще не кончено.
— А вы сами? — спросила Елена. — Вы видите будущее?
Ноэль покачала головой.
— Я не занимаюсь предсказаниями, они отнимают слишком много сил. Жизнь провидец часто коротка и мучительна. Но я знаю нескольких достойных, и успела переговорить почти с каждой. Они в замешательстве, Елена, хотя и не хотят признавать этого. Тень, что нависла над миром, сделалась прозрачнее, но не ушла, и они не могут сказать ни что это такое, ни с чем оно связано. А еще их предсказания путаны и часто противоречат друг другу. Поэтому вполне вероятно, что кто-то делает это намерено.
— Но… как такое вообще возможно?
— Не знаю, — покачала головой Ноэль. — По их словам, это похоже на магический шум. Так что здесь определенно замешана магия и, пожалуй, мы можем с определенностью сказать, что магия эта темная, сродни некромантии или еще чего похуже. Но мы и так это знали, верно?
— Знали?
— Ну, конечно. То, что ты рассказала: перемена внешности, длительные иллюзии и внушения, такое под силу только очень сильной ведьме или колдуну. Ну, или одному из Древних вампиров, но, насколько я поняла, они вне подозрений?
— Без сомнения, — твердо сказала Елена.
— Тогда остаются те, кто владеют магией. Шон, конечно, был силен в пыточном деле, пусть горит в аду его черная душа, — презрительно фыркнула Ноэль, заставляя Елену поежиться при одном упоминании, — он знал много телесных практик, мог воздействовать на разум, но для этого требовалась тщательная подготовка. Инструменты, обстановка, заклинания… Нет, все это не так просто, — покачала она головой. — И да, поговаривают, что он занимался странничеством и якшался с вашим братом, но ему определенно кто-то помогал.
— И кто это может быть?
— Не знаю, — нахмурилась Ноэль. — Пока нет. Кости тех, кто был на такое способен, давно гниют земле. Я раскинула сеть и, надеюсь, выловлю с помощью нее хоть что-то, но для этого понадобится время. А пока мы придадим твоим поискам хоть какое-то направление.
— Каким образом? — спросила Елена.
Она все еще пыталась осмыслить сказанное, но успехи ее были ничтожны.
— Мы попробуем оттолкнуться от того, кому угрожает наибольшая, по твоему мнению, опасность. И мне понадобится вещь, либо принадлежавшая ему, либо много для него значившая.
Елена растерялась. А затем ей в голову пришла мысль. Замерев на одно мучительное мгновение, она подняла руки и сняла с шеи сапфировый кулон.
— Это подойдет?
Глаза ведьмы хищно блеснули, вдруг делая ее похожей героиню страшной сказки или же на огромную, любопытную птицу. Казалось, даже окружающая их обстановка чуть дрогнула, являя заросшие паутиной углы и бурлящий на очаге котел. В лицо дохнуло сыростью.
Елена отпрянула, отпустив цепочку, и все стало как прежде. Придерживая кулон длинными пальцами и со сдержанным интересом его разглядывая, мадам Ноэль была похожа на холеную аристократку, а вовсе не на ведьму, обитающую в лесной глуши.
— Что ж, отлично, — сказала она. — Сначала он послужит делу, а потом будет оплатой за мои услуги. По рукам?
В груди стало колко. Сглотнув, Елена кивнула.
Ритуал вышел не слишком эффектным и продолжительным. Или же она успела привыкнуть ко всему, что прежде казалось ей необычным или даже невозможным. Завершив его, Ноэль протянула ей тот самый рисунок и сказала, что путь ее лежит в Венецию.
— Будем поддерживать связь, хорошо? — на прощание сказала Ноэль, протягивая ей самый обычный листок с номером телефона. — Если мне или тебе станет что-то известно, нам стоит обменяться информацией.
Елена кивнула, вовсе не уверенная в том, что настолько доверяет ведьме, а еще больше — что та в самом деле будет делиться хоть чем-то с ней. Но, с другой стороны, раз уж она умудрилась довериться Кэтрин… Эта мысль, да еще вновь натолкнувшийся на пресловутые змеиные глаза взгляд, заставил ее решиться.
— Скажите, — помолчав немного, произнесла Елена, понимая, что ей вряд ли представиться другой шанс узнать правду: — вы пытались обучать Кэтрин магии?
— Что? — глаза Ноэль округлились, а затем она рассмеялась тихим, похожим на стрекочущий клекот, смехом. — Нет, конечно, — она покачала головой. — Мой особый дар — поиск пропавшего. И я помогала Катерине найти кое-кого… Впрочем, я не обязана хранить ее секреты: Кэтрин пыталась отыскать дочь.
— Дочь? — пораженно переспросила Елена, на мгновение забывая обо всем. — Вы имеете в виду кого-то, кого она обратила?
— Нет, я имею в виду ребенка, которого она произвела на свет, будучи человеком. Кто-то сказала ей, что девочку обратили совсем юной, и Кэтрин отчаянно желала ее найти… но то была ложь. Я провела несколько сложных ритуалов, но каждый раз лишь сильнее убеждалась в этом. И вечером того дня, когда я сообщила Катерине о результатах, неблагодарная паршивка пропала вместе с одним из моих самых многообещающих учеников. Больше я его не видела, хотя вложила в обучение немало сил и времени.
Елена сочла за благо промолчать, вспомнив про «болота Пуатье», в которых этот ученик, по словам Пирс, сгинул. Она еще раз поблагодарила Ноэль и собралась уходить, когда ведьма окликнула ее.
— Постой, я хотела спросить… кто подсказал тебе отыскать меня в первую очередь?
Елена засомневалась. Эту часть истории она всегда опускала, говоря только о собственном предчувствии и неком загадочном доброжелателе.
— Это важно?
— Может, да, а может, и нет. Но имей в виду — в моем прошлом мало хороших знакомств. Не перехитри сама себя.
Елена молча вышла на улицу. Она знала, что должна радоваться хоть какому-то результату, но получалось не очень. И дело было не только в очередной нависшей над миром опасности. Она чувствовала, как одна за другой обрывались нити, связывающие ее с Клаусом.
Встряхнувшись, она пошла вниз по улице, накидывая в голове план дальнейших действий. Для начала ей надо бы увидеться с Кэтрин, затем с Рони — она обещала, что навестит его, еще в планах была вечеринка у Марго, от приглашения на которую стоило бы сразу отказаться, и, конечно же, очередная попытка поговорить с Софи. Ну а потом… потом в Венецию.

Дурацкая была идея, в очередной раз подумала Елена, прокручивая между пальцами ножку бокала. Но когда Марго позвонила ей и почти потребовала явиться, она не выдержала и согласилась. Она слишком устала быть одна, устала думать об одном и том же и одновременно стараться не думать.
«Не переживая, дорогая, едва ли Древние сегодня явятся. Я конечно отправила приглашения, но в последнее время Клаус не большой охотник до развлечений… Так что у нас будет маленькая уютная вечеринка только для своих», — заявила Марго, и Елене захотелось поверить.
Но, как оказалось, их с Марго понимание слов «маленький» и «уютный» сильно разнилось. Перед домом вампирши выстроилась сверкающая очередь из автомобилей. Выскользнув из такси и поправив платье, Елена едва не передумала, но все же направилась ко входу.
Пригласи ее кто-то другой, она бы наверняка отказалась, как не раз до этого. Но к Марго Елена испытывала определенную слабость. Уверенная, энергичная, несгибаемая Марго умела быть и гостеприимной хозяйкой, и блестящей собеседницей, и занозой в одном месте у особо зарвавшихся старых вампиров. Последнее стало особенно актуальным теперь, когда она заняла место Жана-Поля в Совете, по случаю чего и устраивался прием.
— Ты пришла! — заявила Марго, едва завидев ее и, ловко избавившись от своего собеседника, быстро приблизилась. — Этот вечер становится все лучше и лучше, — сказала она, протягивая руки и сжимая ладони Елены в своих.
— Я рада тебя видеть, — улыбнулась Елена. — И хочу поздравить с назначением.
— Спасибо тебе, дорогая, — Марго встряхнула гривой огненно-рыжих волос. — Но разве у них были варианты, мм?
Елена невольно рассмеялась и покачала головой.
— Никаких.
— Пожалуйста, развлекайся, я чуть позже найду тебя.
Елена кивнула и отпустила хозяйку дома, прекрасно зная, что у той хватает забот. Она прошлась по залу, вступая то в один, то в другой разговор, отвечая на приветствия и почти искренне улыбаясь, выпила бокал шампанского. В чем-то Марго все же была права: среди приглашенных не было тех, кто вызывал у Елены явное отторжение. Гости Марго не прятали глаза при виде нее, не терялись, не понимая как себя вести, — ведь кто знает, что будет завтра, и не вернется ли «эта выскочка» на свое прежнее место, и не скрывали торжествующие ухмылки за маской вежливости. Если бы перед самой Еленой стояла задача собрать приятное общество, она бы тоже остановилась на многих из них. Были тут и менее однозначные личности, в основном из мира политики, но сама Елена их интересовала слабо, тем более после того, как лишилась своего положения.
Так что спустя какое-то время она подумала, что поступила верно. Легкая музыка, легкие разговоры и легкая выпивка — все это давало столь необходимую передышку. В конце концов, она всегда любила хорошие вечеринки. Не так, как Кэролайн, конечно, но так, как Кэролайн, их не любил никто. Елена улыбнулась своим мыслям и кивнула Марго, с которой встретилась глазами.
— О, дорогая, прости, я все это время пыталась вырваться от Уэйтса — видишь того сухенького старикашку? Он крупный землевладелец и производственник, у него заводы по всему миру. Нам надо было решить кое-какие вопросы, но он оказался так общителен… слишком общителен, если ты понимаешь, о чем я.
— Он человек? — спросила Елена.
— Был — до недавнего времени. Все сокрушается, что слишком поздно узнал о вампирах, и то и дело норовит заглянуть мне в декольте.
— Боюсь, ему для этого недостанет роста, — задумчиво сказала Елена.
— Уверена, он бы с удовольствием подставил стульчик.
Они прыснули, но вдруг Марго переменилась в лице, глядя Елене за спину.
— О, дорогая… прости. Я, правда, была уверена, что он не придет.
У Елены закаменела спина. Но она нашла в себе силы улыбнуться и покачать головой.
— Я ни от кого не прячусь, Марго. У меня нет на это причин.
Марго чуть сощурилась, глядя на нее, а затем кивнула.
— Я так и думала. И знаешь что, дорогая? Из тебя бы вышел отличный политик. Ты умеешь держать удар. А еще эти твои невинные глазки … Прости, я должна их поприветствовать.
— Иди, — Елена сжала протянутую руку и отпустила Марго.
Постояв немного, она неспешно двинулась вперед, вступая то в один разговор, то в другой, но нигде не задерживаясь, и думая о том, чтобы незаметно уйти через заднюю дверь. Она могла говорить, что угодно и даже делать вид, что у нее все в порядке, но находиться с Клаусом в одной комнате и не иметь возможности коснуться было так больно, что от этого сводило нутро. Сама мысль о том, что он рядом, что по-прежнему хочет и ждет, медленно вытягивала из нее остатки рассудка и самообладания. Наплевать на все и вернуться сейчас же — это все, чего она так страстно хотела… и не могла.
Елена ускорила шаг и, резко повернувшись, налетела на кого-то, кто аккуратно придержал ее за локоть.
— Потанцуйте со мной, и ваше бегство станет менее очевидным, — произнес негромкий мужской голос с британским акцентом.
Елена подняла взгляд.
— Мы… мы знакомы?
— Так вы принимаете приглашение?
Немного поколебавшись, она кивнула. Мужская ладонь легла ей на талию, и они закружились в танце.
— Бенджамин Уолш, к вашим услугам, мисс Гилберт, — сказал ее партнер. — И нет, официально мы не знакомы. Несколько раз я имел удовольствие видеть вас издалека, в Лондоне, но нас не представляли друг другу.
— Откуда вы знаете Марго? — спросила Елена, только чтобы поддержать разговор.
Ее взгляд невольно ускользал за пределы танцплощадки. В какой-то момент ей показалось, что она заметила золотистые локоны Софи, и сердце пропустило удар.
— О… мы давние приятели, — он улыбнулся. — И совсем не в том смысле, в котором это прозвучало. Мы просто хорошие друзья.
— Это рекомендует вас с наилучшей стороны, — сказала Елена, чуть внимательнее посмотрев на своего спасителя.
Он был высок и худощав, с несколько вытянутым лицом, темными, чуть вьющимися волосами и умным, проницательным взглядом серо-голубых глаз. В нем с легкостью угадывался житель туманного Альбиона. И не только по манере держаться и говорить.
— Пожалуй, вы правы, — согласился он, заставляя ее улыбнуться. — Впрочем, ровно то же самое можно сказать и о вас. А вы действительно намеревались сбежать? — поинтересовался он после секундного колебания.
— Боюсь, что да, — сказала Елена. — Приемы быстро меня утомляют.
— Отлично вас понимаю, — сказал он, и Елена метнула на него быстрый, предупреждающий взгляд. — На самом деле, я и сам домосед и крайне редко выбираюсь из Килкенни.
— Килкенни? — переспросила Елена, радуясь тому, что они ушли от скользкой темы.
— Небольшое графство в Южном регионе Ирландии, где находится мое родовое поместье, и где я уже не первую сотню лет изображаю очередного своего потомка. Это удаленное и довольно заброшенное место, в котором я знаю и люблю каждый угол.
— И вам не бывает скучно?
Глупый вопрос. Она родилась и выросла в небольшом городке и ни за что не променяла бы его ни на один мегаполис мира. Просто ей нужно было говорить о чем-то, о чем угодно.
— Я люблю уединение. — Он пожал плечами. — Люблю долгие прогулки, много читаю, охочусь… на дичь, — добавил он, заметив что-то такое в ее глазах, и явно этим позабавившись. — Иногда записываю свои, никому не интересные, мысли. В общем, веду довольно старомодный образ жизни. А когда мне это надоедает, выбираюсь ненадолго в Лондон.
— Или в Париж, — заметила Елена.
— Или в Париж. Но я здесь лишь для того, чтобы встретиться с братом. Однако мы разминулись, и на следующей неделе я улетаю в Венецию.
Елена чуть вздрогнула и посмотрела своему партнеру прямо в глаза.
— В Венецию?
— Да. Не думаю, что надолго там задержусь, но кто знает…
— Кто знает, — эхом повторила Елена и замолчала, задумавшись о странном совпадении и предстоящей поездке.
— Вы тоже планируете путешествие? — спросил он, видимо расслышав что-то такое в ее голосе.
— Я? — она постаралась, чтобы ее улыбка выглядела беззаботной, и легонько тряхнула волосами. — О нет, что вы, я не собираюсь покидать Францию в ближайшее время, и уж тем более — отправляться на юг. Жары в этом году было более чем достаточно.
— Полностью с вами согласен, мисс Гилберт, — с готовностью подхватил Уолш. — Если бы вы только знали, как я скучаю по утренней прохладе и сырости.
В этот раз она рассмеялась вполне искренне.
— Зовите меня Елена.
— Тогда просто Бен, — сказал он. — Бенджамином меня называет только брат, когда хочет вывести из себя. Ну, или когда я вывожу его из себя, — немного подумав, добавил он.
— Договорились, Бен, — улыбнулась Елена.
Бен хорошо двигался, и она могла полностью расслабиться, позволив ему вести.
— Ну а вы? — спросил он через какое-то время. — Раз уж у нас тут такой американский разговор… Чем вы увлекаетесь, если это, конечно, не страшный секрет?
— Никаких секретов, — сказала Елена, пожав плечами. — Когда-то меня тоже увлекало писательство, и я думала заняться журналистикой. Ну а последние годы я занималась в основном… — она запнулась, вдруг понимая нелицеприятную истину, — шопингом.
В ответ ее партнер совсем неделикатно расхохотался.
— Простите, но я ни за что не поверю, — сказал он, отсмеявшись, и поклонился, мимолетно коснувшись губами ее руки. Раунд закончился, заиграла легкая фоновая мелодия. — У вас слишком проницательный для этого взгляд.
— Благодарю… но, боюсь, все именно так, — она чуть усмехнулась, думая лишь о том, как бы исчезнуть отсюда и как можно скорее.
Впрочем, их разговор задел внутри что-то, о чем она даже не подозревала. Если задуматься, каждый из ее окружения был чем-то увлечен. Она подумала о Клаусе, Алексе, Софи, Марго, ее новом знакомом и даже почему-то вспомнила Изабеллу, которая посвятила свою жизнь, а потом и вечность истории сверхъестественного. А что же она сама? Ее жалкие писательские потуги давно не увлекали всерьез.
— Не стоит себя недооценивать, — сказал Бенджамин. — И еще, если хотите, я проведу вас в одну из задних комнат и позову Марго.
Елена повернула голову, чтобы ответить, и вздрогнула всем телом. Прямо на нее, с другой стороны зала, смотрели Алекс, Клаус и Софи. Собрав волю в кулак, Елена сумела выдавить из себя жалкое подобие улыбки и кивнуть. Из всех троих ей ответил только Александр.
— Было бы прекрасно, — выдавила она и, отворачиваясь, приняла предложенную руку.
Возможно, она стиснула ее сильнее положенного, потому что Бен мельком посмотрел на нее, но промолчал. Елене было все равно. Ее затылок буквально пульсировал от сверлящих его взглядов.
Они успели дойти до кабинета и даже прикрыть дверь, когда она вновь распахнулась и на пороге показалась Софи. Ее взгляд метал молнии, и Елена невольно подумала, что еще не видела ее такой грозной и прекрасной одновременно. Софи редко теряла самообладание по-настоящему.
— Бенджамин, — процедила Софи, даже не глядя на вампира, — ты не мог бы…
— Конечно, — он послал Елене извиняющийся взгляд. — Боюсь, здесь я бессилен.
— Едва ли это ваша вина, — покачала она головой. — Спасибо, Бен.
— Приятно было познакомиться, Елена, — сказал он и откланялся.
В комнате повисла звенящая, готовая вот-вот взорваться тишина.
— Это что, какая-то шутка для тебя, да, Елена? — первой заговорила Софи, переходя на зловещий шепот. — Клаус сутками не выходит из кабинета. Смирив свою гордость, он ждет твоего решения, ждет, пока ты разберешься… в себе. А ты, здесь, танцуешь и развлекаешься с другим?
— Я так соскучилась, — сказала Елена, слабо улыбнувшись.
— Ты вообще меня слушаешь? — повысила голос Софи. — Ты представляешь, как он страдает? Если бы ты видела…
— Скажи, — прервала ее Елена, крепко обхватывая себя руками, — Алекс разделяет твое мнение? Он тоже считает, что это для меня шутка?
— Что? — Софи запнулась и замолчала. — Елена, — она сбавила тон, — послушай, я даже не могу представить, что ты пережила…
— То, что пережила ты — гораздо страшнее. Не в этом дело.
— Тогда в чем? Объясни, я прошу тебя.
Елена прикрыла глаза, понимая, что не сумеет объяснить, даже если очень захочет. Пожалуй, до конца она не могла объяснить этого даже себе.
— Знаешь, я иногда думаю, что было бы, если бы Алекс поступил подобным образом, — после долгого молчания вновь заговорила Софи, — и мне кажется… Мне кажется, я бы простила его. Убила бы, конечно, но потом простила.
— Но он бы так не поступил, — Елена внимательно посмотрела на подругу и качнула головой, предупреждая возможные возражения. — Не поступил бы. И ты это знаешь.
— Елена, — Софи опустилась на кушетку в тихом отчаянии. — Ты же понимаешь, что он не изменится. В этом весь он. И тебе придется либо принять это, либо… — она замолчала, уголки ее губ опустились, взгляд наполнился горечью.
— Именно это я и пытаюсь понять, — сказала Елена вполголоса. — Могу ли я принять это. Хочу ли.
Постояв в нерешительности, она подошла ближе и села рядом с Софи.
— Послушай меня, пожалуйста, — попросила она, заставляя Софи поднять глаза. — Что бы там ни было между мной и Клаусом, между тобой и мной ничего не изменилось. По крайней мере, с моей стороны, — она подняла руку и мягко коснулась розоватого шрама на бледной скуле — никакая магия не могла излечить его, и Елена снова ощутила тот удушающий страх, который испытала, когда думала, что потеряла Софи навсегда. — Я люблю тебя по-прежнему.
— Ох, Елена, — Софи прерывисто вздохнула и прижалась к ней, — я тебя тоже. Знаешь что? — сказала она, чуть отстранившись. — Плевать! Плевать на все. Это ваши дела, и отныне они меня не касаются.
— Софи, — Елена улыбалась, сжимая подругу в объятиях.
По щекам текли слезы радости. Пусть она не могла рассказать ей всего прямо сейчас, но она сделает все возможное, чтобы не потерять и эти отношения.
Они посидели еще немного, договорившись о следующей встрече между всхлипами и признаниями.
— Ладно, — сказала Софи, поднимаясь, — думаю, мы уже достаточно пробыли в этом доме, — она слегка поморщилась. — Тем более, мне кажется, Клаус и пришел только потому, что кто-то сказал ему, что ты… — она осеклась, мельком взглянув на Елену.
— Софи, — окликнула ее в дверях та, — за что ты не любишь Марго?
Подруга поджала губы и чуть вздернула подбородок, ее взгляд стал колючим, а Елена ощутила неуместный прилив нежности. Она никогда не была объектом неприязни или презрения Софи и считала это одной самых важных своих побед.
— Я расскажу тебе при встрече, — пообещала она наконец, выдержав какую-то внутреннюю борьбу. — Но… если она тебе нравится, это ничего.
— Хорошо, до встречи, — мягко сказала Елена, не уточняя, что Марго ей действительно нравится. Всегда нравилась.
Софи послала ей воздушный поцелуй и скрылась за дверью, а спустя пару минут появилась Марго, застав Елену в рассеянной задумчивости.
— Бен сказал, тебе нужна моя помощь. Но мне пришлось дождаться, пока наша златовласка уйдет отсюда, дабы избежать разрушений, — чуть насмешливо прибавила она.
— Очень мило с его стороны, — сказала Елена, проигнорировав вторую часть фразы. Если уж она узнает, в чем тут дело, то первой ей расскажет об этом Софи. — Ты давно его знаешь?
Она невольно вернулась мыслями к странному совпадению, прекрасно понимая, что они запросто могут столкнуться в Венеции — вампирский мир был не настолько велик, чтобы с легкостью затеряться в толпе — и тогда ей придется придумать что-то правдоподобное. Впрочем, она собиралась быть крайне осторожной.
— Бена? — Марго подошла к собственному столу из светлого, золотистого ореха, пробежалась глазами по почти пустой столешнице, коснулась инкрустированной янтарем ручки верхнего ящика, словно собиралась его открыть, но в последний момент передумала и убрала руку. — О да, довольно давно, — усмехнулась она. — И речь вовсе не о том, о чем ты могла подумать…
— Неужели все считают меня такой испорченной? — воскликнула Елена в притворном возмущении.
Марго звонко рассмеялась.
— Скорее уж наоборот, дорогая. Ты одна из немногих, кто не думает о чем-то таком в первую же минуту. Но давай признаем это — если собрать всех вампиров вместе, выйдет небольшой заштатный городишко, где все всех знают и все со всеми спят. Раньше, по крайней мере, чтобы пересечь океан уходило некоторое время, но сейчас… — она пожала обнаженными плечами, и кроваво-красный бирманский рубин в ложбинке на высокой груди загадочно блеснул, точно подмигивая. — В общем, ты понимаешь, о чем я. Но относительно Бена — мы действительно старые друзья. Но долгое время я считала его странноватым, замкнутым типом, предпочитающим кучку крестьян приличному обществу.
— А это не так?
— О нет, это так, — хмыкнула Марго. — Но иногда оказывается, что сельская глушь — это лучшее из убежищ, и для того чтобы не свихнуться весьма кстати приходится интересный собеседник с не самими банальными взглядами. А приличное общество, как мы с тобой обе прекрасно знаем, это вообще оксюморон.
Елена согласно улыбнулась и поднялась.
— Уже уходишь? — спросила хозяйка дома, внимательно посмотрев на нее.
— Да. Но сперва я хочу поблагодарить тебя — мне это действительно было нужно.
Марго подошла и крепко обняла ее, обдавая ароматом своих любимых духов: ярких, чуть горьковатых и дразнящих, как она сама.
— В любое время. И подумай о том, о чем я сказала, — прибавила она.
Елена машинально кивнула, но мыслями была уже далеко отсюда. В своей небольшой квартирке под самой крышей, где она снова почувствует себя в безопасности, а воркующий ночной Париж успокоит расплескавшиеся эмоции, смягчит боль и радость, растворит их в музыке своих улиц. Потому что она должна быть собранной, должна быть спокойной: у нее есть цель и есть путь.

***

На следующий день она отправилась к Ронни с самого утра, пока жара еще не успела взять город в плен. Выпила по дороге чашку кофе, но едва почувствовала вкус, слишком глубоко задумавшись о своих планах. В чем-то Кэтрин была права: как отыскать не самый сложный рисунок в Венеции и еще важнее — как не спутать его с тысячами похожих? С какой стороны браться за поиски? Все-таки информации было крайне мало… Но, если предположить, что Ноэль не ошиблась относительно магии, с этого и следовало начинать. Очень хотелось застонать вслух от осознания, что ей снова придется разыскивать магические салоны и лавки, но Елена не могла позволить себе этой слабости. Если нужно — она заглянет в каждую, обобьет пороги всех венецианских ведьм, пока не нападет на след. Конечно, ей пригодилась бы помощь знающего человека, но Кэтрин уже в курсе дел, а к Бонни она обратится лишь в крайнем случае. Слишком часто друзья и близкие оказывались под ударом, принимая участие в ее жизни, и пока у нее не будет чего-то существенного, она не станет их беспокоить. Был еще один человек, или уж скорее не-человек, который мог помочь в этом деле, но Елена была совсем не уверена, что готова обращаться к нему. Довольно с нее пока компромиссов.
Бросив взгляд на наручные часики, она поднялась из-за стола, поправила шляпу, так чтобы тень скрывала большую часть лица, и вышла на быстро нагревающийся тротуар. Она уверенно стучала по нему острыми каблуками, а сама думала о том, что, скорее всего, Ронни вовсе не ждет ее, как не ждет никого, кроме того единственного, кто уже никогда не придет, и что ее визиты не приносят ему ни облегчения, ни радости. И все же она приходила снова и снова, словно извиняясь за то время, что не смогла быть рядом, и за то, что не сможет в будущем. Даже если это ничего не меняло — с ней или без нее. А он принимал ее, наливал вино, иногда рассказывал что-то, но чаще молчал, слушая или надолго проваливаясь в себя. По крайней мере, им было комфортно молчать вместе...
Понемногу она рассказала ему то, что не рассказывала и не готова была рассказать никому больше — о той кроличьей норе, в которой оказывалась, стоило ей подумать о Клаусе или возвращении к нему. Ронни не давал советов. Не пытался убедить в чем-то и не спрашивал, что она будет делать дальше. Он просто был там для нее, как она была для него, когда взгляд его прояснялся, напоминая об одиноком островке голубого неба посреди набухающих туч, и он с ломкой улыбкой рассказывал что-то о Себастьяне. В такие минуты они тосковали по нему вместе, и от этого становилось — нет, не легче — но не так одиноко.
Елену проводили до кабинета Себастьяна, и она застыла в нерешительности на пороге. Ронни не приходил сюда, как-то признавшись, что не может даже смотреть в сторону той двери без дрожи. Лишь единожды она была здесь с момента возвращения в Париж, и потом еще долго видела перед глазами ковер с пятнами крови и брызгами стекла, опрокинутые стулья, живой и нетронутый беспорядок на столе, словно Себ отошел ненадолго и вот-вот вернется…
Долгое время Ронни запрещал прикасаться к чему-либо в этой комнате, но сейчас она была приведена в порядок. Никаких пятен или скрипящего стекла под ногами, лишь документы, да раскрытая книга, положенная корешком вверх. Сам Ронни смотрел на картину, когда-то подаренную им Себастьяну. Миловидный юноша склонился над шахматной доской, волосы норовят упасть ему на лицо, и он придерживает их рукой, пальцы второй сжаты в кулак, взгляд направлен на короля противника, которому вот-вот объявят шах и мат, но напряжение по-прежнему сковывает его тело… Это была история знакомства, история зародившейся любви. На аукционе начинающих художников Себ сделал совершенно неприличную ставку в попытке привлечь к себе внимание автора. А Рональд, вместо того чтобы воспользоваться такой щедростью, снял картину с торгов и подарил ее Себастьяну после завершения.
«Она не стоит таких денег. Но раз она вам так сильно нравится, пусть она будет вашей».
— Так и сказал, представляешь! — восклицал Себастьян, пересказывая ей эту историю снова и снова.
Влюбленный, с горящими глазами, он был похож на наивного мальчишку, которым не был ни в жизни, ни после нее.
— Никак не пойму, что он тогда нашел…
— В картине? — спросила Елена, становясь за его плечом. — Тебя. Он нашел тебя.
— Во мне, — Ронни улыбнулся, мельком взглянув на нее. — Что он нашел во мне… Я ведь, — он замолчал, тряхнул головой, — самый обычный, понимаешь? Даже не особо талантливый, раз уж на то пошло. Во мне нет остроты его ума, яркости всех этих вившихся вокруг него юнцов. Я, знаешь ли, не был даже замкнутым, не понятым равнодушной толпой гением.
Елена не сдержала смешок и сама испугалась этого звука.
— Все нормально, — Ронни снова улыбнулся, и комната словно озарилась светом, а Елена выдохнула с облегчением.
Очень долго он балансировал на тонкой грани между принятием случившегося и тем, чтобы навсегда остаться в этом пузыре из боли и горя. И нет, ни того, ни другого не стало и еще очень долго не станет меньше. Ей ли не знать. Но когда ты впервые по-настоящему говоришь себе «это случилось», когда мельком задумываешься о том, что наденешь завтра, и можешь вспомнить, с кем и о чем говорил вчера, это значит — ты выбрал жизнь.
— Себастьян любил живопись, — сказала Елена, вставая рядом. — И он любил тебя. Вот и все.
Они долго молчали, продолжая смотреть на картину. Юноша на ней был хорош, светловолос, с точеными скулами и чуть капризной верхней губой. Именно такие всегда окружали Себа — обжигающе красивые мужчины и женщины… а он захотел Ронни, которого легко было потерять в толпе. Спокойного, вдумчивого, заботливого Ронни, заземляющего его мятущуюся, язвительную натуру.
— Я думаю, что Себастьян увлекся им, — сказал Ронни, и Елена вздрогнула.
— О чем ты?
— Тот парень, который… — он сглотнул. — Думаю, Себ увлекся им и потому ослабил бдительность.
— Что ты, — она почти испугалась, — он бы никогда…
— Все нормально, Елена, — Ронни прервал ее. — Таков уж он был. Человеческое тело и таящиеся в нем страсти были для него высшим из искусств. Мы никогда не ставили друг другу никаких рамок.
Елена помолчала, не зная, что на это сказать. Она была слеплена из другого теста, но никогда не считала, что все должны следовать одному-единственному рецепту счастья. Тогда почему ты требуешь этого от Клауса, спросил внутренний голос. Не требую, ответила она мысленно, но и себя изменить не могу. Знакомо потянуло под ребрами.
— Я все еще не могу поверить, — снова заговорил Ронни. — Такая банальность. Обычно герои говорят это в кино или в книгах… и знаешь, это правда. Вот ты читаешь: герой все еще не мог поверить, что его или ее больше нет. И ты думаешь — окей, я понимаю, о чем это. Но в том-то и дело что нет, не понимаешь. Не понимаешь, если только сам никогда не ждал звонка от того, кто не позвонит. Не вслушивался в каждый шорох, надеясь услышать шаги или голос. Если не верил в самой глубине души, что это возможно, и вовсе не считал себя сумасшедшим.
— Я знаю, дорогой, — прошептала она, поднимая полные слез глаза. — Я потеряла родителей в семнадцать.
Ронни молча обнял ее, и Елена прижалась к нему.
— Давай-ка выпьем чего-нибудь покрепче, — предложил он, и она согласно кивнула.
Плевать на то, что обычно она не пьет крепких напитков. Сейчас ей нужна была эта скользящая по пищеводу жгучая горечь.
— Только сначала взгляни на это, — сказал Ронни, подходя к столу. — Эту книгу Себ читал последней… перечитывал бог знает который раз. Он говорил, что это помогает ему упорядочивать мысли. И вот, смотри, что он написал на полях.
Он протянул ей раскрытую книгу. «Одиссея» Гомера. Тяжелое, старинное издание с золоченым обрезом.
Тонким карандашом было выведено несколько слов: «Другой?» «Поговорить с Клаусом». Последнее подчеркнуто трижды.
— Что это может значить?
— Не знаю, — Ронни покачал головой. — Я пересмотрел все оставшиеся бумаги, но пока ничего не нашел. Но если что — сразу сообщу тебе. Ты ведь скоро уедешь, верно? — спросил он, являя чудеса своей обычной проницательности.
— Боюсь, мне придется, — сказала она, ощущая острый укол вины.
— Все нормально, перестань... Только не лезь, пожалуйста, в неприятности, и дай знать, если что-то понадобится.
— Конечно, — она едва могла говорить от сдавивших горло эмоций.
Как вышло, что из утешителя она вдруг стала тем, кто нуждается в утешении? И как тот, кто утратил все свои смыслы, находил силы на это? Вот и весь секрет, с грустью подумала она. Себастьян чувствовал эту внутреннюю силу в людях, как никто другой.
Они вышли в холл.
— Книга, — Елена остановилась, все еще продолжая сжимать том в руках.
Ронни накрыл ее ладони своими.
— Оставь себе. На память о нем.
— Разве его можно забыть? — тоскливо улыбнулась она, возможно впервые так явно обнажая при Ронни собственную боль. Он покачал головой. — Спасибо...
В ответ он обнял ее за плечи и повел в гостиную.

Софи выглянула в окно и махнула рукой. Елена ответила тем же, стоя возле неказистой французской машинки массового производства. Она так и не привыкла уделять достаточно внимания окружению. Впрочем, в этом была своя прелесть. У Елены был вкус, но она не зависела от вещей. И от людей, по всей видимости, тоже, с досадой подумала Софи.
Эта мысль вернулась к ней, когда Елена рассказала о своем отъезде, едва они расположились за столиком «Le Procope» на уличной террасе второго этажа. Интуитивно Софи давно ждала этих новостей, но то, что Елена оставалась поблизости, вселяло в нее надежду о скором примирении. Очевидно напрасную. Должно быть, Ронни — это единственное, что держало ее, и теперь, когда, по словам Елены, тому стало легче, она была готова покинуть не только город, но и страну.
— И куда ты собираешься? — спросила Софи, делая глоток вина в надежде согнать скопившуюся на кончике языка горечь.
— Пока точно не знаю. Но, скорее всего, домой.
— А я думала, твой дом…
— Ты знаешь, что я имею в виду, — мягко перебила Елена. — Когда тебе плохо, ты возвращаешься во Францию, Алекс всегда радуется поездкам на север, а Клаус старается не вести дел в Италии, потому что там его дом. Это как…
— Источник силы, — сказала Софи.
— Источник силы, — согласилась Елена и подумала, что так и поступила бы, не будь у нее других обязательств.
Она не была в Мистик Фоллс больше года и едва ли вернется туда в ближайшем будущем. Но может потом, когда дело будет или сделано, или провалено окончательно, она сможет позволить себе эту передышку. Возможно, ей вообще следовало бы остаться в Америке и начать там новую жизнь... Ей вспомнились напутственные слова Ронни: «Мне кажется, что мы, молодые вампиры, должны держаться друг друга. Мы мыслим иначе».
— Елена, — кажется, Софи уже во второй раз окликнула ее. Она улыбнулась, показывая, что слушает. — Я могу сказать об этом Клаусу? Знаешь, он был дома, и видел, как ты подъехала…
Софи вспомнила, как изменилось лицо Клауса, стоило ему заметить Елену на улице, обратившись уже знакомой бесчувственной маской. Это пугало ее до чертиков. Алекс мало рассказывал Софи о тех временах, когда Клаус лишился Анны, но она хорошо знала Алекса и успела неплохо изучить Клауса, и не жаждала повторения.
«Вижу, у тебя назначена встреча?»
«Да, — она поджала губы и, кажется, слегка сорвалась: — Это проблема? Потому что знаешь, я не собираюсь лишаться подруги…»
«Нет, никаких проблем», — он пожал плечами, а она успела заметить предостерегающий взгляд Алекса, зашедшего в гостиную вслед за Клаусом.
Она выскользнула из комнаты, но, уже стоя у лифта, расслышала обрывок разговора оставшихся в квартире мужчин.
«… я видел, как это было. Поразительно, что она даже не попыталась сбежать тем или иным образом. По-моему, это говорит о многом».
«… ты говоришь мне это сейчас, когда я потерял ее?»
Голос Клауса был спокоен, но по спине Софи пробежал неприятный холодок.
«… Клаус, которого я знаю, не сдается. Он сражается».
Елена меж тем нахмурилась, глянув на нее исподлобья.
— Ты говорила, что их не будет, — напомнила она.
— Наверное, какие-то изменения в планах, — как можно небрежнее сказала Софи. — Знаешь, они с Алексом постоянно в разъездах, слишком много дел и встреч. Элайджа тоже часто бывает с ними, хотя я до сих пор не знаю, как к этому относиться. Особенно в свете его воссоединения с этой вульгарной девицой…
Она помолчала, чуть пристальнее посмотрев на Елену. Никаких эмоций. Почти никаких. Слегка наморщенный нос, словно реакция на прокравшийся меж зонтиками и скользнувший по лицу солнечный луч.
— Так это правда! — воскликнула Софи, мгновенно убеждаясь в том, во что до последнего отказывалась верить, несмотря на прошедший слушок. — Incroyable! Ты общаешься с Петровой!
Но ее разоблачение не произвело на Елену особого впечатления. Она лишь сделала глоток вина и слегка повела плечом.
— Мы двойники, Софи, у нас много общего.
— Absurdité! О чем ты вообще можешь с ней разговаривать?
Елена лишь рассеянно улыбнулась в ответ и коснулась нежных лепестков склонившейся прямо к столику пунцовой розы. Они пышно цвели в навесных ящиках возле каждого столика, трепеща в слабых порывах ветра и окутывая сидящих сладостной дремой.
— То, кто мы есть, определило нашу судьбу, Софи. И нас таких только двое. Мы с Кэтрин не подруги, но она предложила свою помощь, когда мы нашли тебя в том жутком месте, и потом, уже дома, попросила дать ей шанс. А я сейчас не в том положении, чтобы отказываться от поддержки.
Софи не стала спорить, понимая, что это бессмысленно и что еще полгода назад сама Елена посчитала бы такое общение невозможным. Они обе это знали. Вероятно, здесь крылось что-то еще, но Софи не собиралась вытягивать из Елены никаких признаний. Если той вообще было в чем признаваться. В конце концов, каждый по-своему справляется с растерянностью и болью. И как бы ни было сильно ее желание помочь, Елена об этой помощи не просила. Пока довольно того, что они могут вот так запросто говорить друг с другом.
— Ты так и не ответила на вопрос, — напомнила Софи. — Насчет…
— Клауса, верно, — кивнула Елена. — Я не знаю, как на него ответить, — она подняла взгляд. — Я не скрываюсь, но и не хочу преследований. Поэтому я буду признательна, если ты не станешь заводить этот разговор сама, но ни в коем случае не прошу тебя лгать.
— Справедливо, — согласилась Софи. — И ты можешь не опасаться. Клаус дал слово и не отступится. К тому же, боюсь, мы даже в Италию не сумеем вернуться раньше августа…
— Это хорошо, — тихо сказала Елена. — Хорошо, что ему есть чем занять себя.
Софи натянуто улыбнулась. С одной стороны, забота в голосе Елены говорила о многом. С другой, разве кто-то ожидал иного? Эти двое с ума сходили вдали друг от друга, но, казалось, и не думали что-то делать с этим.
— Ладно, давай поговорим о чем-нибудь нейтральном, — тряхнула головой Елена и, откинувшись на спинку кресла, лукаво посмотрела на Софи. — Марго?
— О, нет, — деланно простонала Софи. — Pas cette garce! И это ты называешь нейтральным?
— Брось, с каких пор тебе не нравится это качество в женщинах? — рассмеялась Елена.
— Пфф, — Софи закатила глаза и фыркнула. — Две волчицы не создадут стаю. Особенно если одна из них когда-то перебежала другой дорогу.
— Что ты… о, нет, — Елена округлила глаза. — Не хочешь же ты сказать, что Алекс и Марго?..
— Это было до меня, но да, — Софи кивнула. — Эти двое были близки. И потом, когда мы переживали… трудные времена, они снова сошлись на некоторое время, — она подалась вперед, ее глаза потемнели, напоминая лесные омуты. — И я видела их. Видела в одной постели! Прошло несколько сотен лет, а я все еще помню каждую проклятую деталь…
— О, боже, дорогая, мне так жаль, — Елена не знала, смеяться или поддержать подругу в ее гневе. Но, по крайней мере, она сумела обойти все острые углы и сменить тему.
Софи усмехнулась.
— Я знаю, что это давно в прошлом, и что даже тогда они были скорее друзьями, но не хочу и не вижу смысла пересиливать себя.
— А ведь она могла бы тебе понравиться, — заметила Елена.
— Этого мы никогда не узнаем, — фыркнула Софи. — И потом, у меня уже есть подруга, и этого более чем достаточно. Ma limite, — она протянула руку.
— Верно, твой предел, — Елена накрыла ее ладонь своею и мягко сжала.
На душе скреблись даже не кошки, а кто-то сильно крупнее и когтистее, но она улыбалась и снова мысленно обещала себе, что, по крайней мере, эти отношения она сохранит. Сделает все от нее зависящее и даже больше, если потребуется.
— Мы будем на связи? — спросила Софи, словно почувствовав, о чем она думает.
— Конечно. Всегда, — сказала Елена и позволила своему голосу дрогнуть.
Не важно, куда именно она отправляется — в Штаты или в Италию. В любом случае она будет невыносимо скучать, и Софи должна знать об этом.

Елена скинула туфли с еле слышным стоном удовольствиям и, пройдя пару шагов по мягкому ворсу, упала на диван. Должно быть, она какой-то неправильный вампир, но многочасовое хождение по узким, раскаленным и насквозь просоленным улочкам было для нее таким же утомительным занятием, как и восемь лет назад. Пусть даже эта усталость была не физической.
Сложно представить более неудачное время для посещения Венеции, чем первый месяц лета. Люди наводнили и без того шатко стоящий город. Казалось, еще немного, еще одна говорливая щелкающая камерами толпа, и он пойдет ко дну. А потом снова поднимется из темных глубин — очистившийся и пустой. Елена усмехнулась. Может, в этом все и дело, подумала она. Весь этот туман, который напустила Пирс, об особости здешнего общества. Кто угодно тронулся бы от такого…
Зато здесь не было проблем с пропитанием. Заблудившиеся мужчины и женщины, казалось, и так были под гипнозом. Они едва замечали происходящее, а затем рассыпались в благодарностях за указанное направление. А вот с проживанием проблемы были. Елена успела посмотреть с пару десятков мест между своими поисками и, хотя не считала себя слишком требовательной, никак не могла решиться, на что она готова закрыть глаза: на расцветающую по углам плесень, слишком уж любопытных соседей или минимум удобств. Более достойные варианты оказались или давно разобраны, или стоили столько, что могли бы впечатлить даже Софи.
Поэтому Елена продолжала вторую неделю жить в отеле — весьма уютном и даже относительно тихом, несмотря на близость к туристическим тропам, и начинала задумываться о квартире на материке или в пригороде. Выбор там был шире, и при желании можно было избегать людских скоплений, пользуясь арендованной машиной и мотоскафо.
И все же Елена хотела оставаться в городе днем и ночью: словно, если она будет достаточно долго достаточно с ним близка, он откроет ей свои тайны. Именно это иррациональное и по сути, и по силе желание заставляло ее снова и снова перебирать объявления, отвлекаясь от посещения всевозможных галерей — как лично, так и онлайн — и знакомства с местным ведьмовским контингентом.
На следующее утро ей все-таки повезло. Небольшой закрытый дворик, где стены чуть меньше вспухали от влаги, а над пестрыми окнами тяжелой лиловой шапкой легла бугенвиллея. Никаких туристических лавочек, только источающая соблазнительные запахи пекарня на первом этаже, почти под самой квартирой, что предлагалась в аренду. Но где вы видели хороший венецианский дворик без выпечки? И потом, Елене не могли всерьез помешать ни ароматы, ни парочка говорливых соседок, опасно свешивающихся из своих окон, ни воркочущие прямо над чердачным окошком стаи голубей. Голову ее занимали совсем другие заботы и мысли.
Место, к тому же, было удаленным от центра, чистым и ухоженным. Мебели в просторных и светлых комнатах оказалось совсем немного, что ее тоже вполне устраивало, а в гостиной имелся даже камин — своего рода маленькая уютная блажь.
— Мне подходит, — сказала Елена хозяину квартиры Доменико, привлекательному молодому венецианцу, терпеливо ожидавшему ее решения. — Здесь за полгода вперед и залог, — она отсчитала необходимую сумму.
— Molte grazie, signorita*, — сверкнул довольной улыбкой тот.
Пусть арендная плата была выше среднего, а Елена понятия не имела, насколько задержится, — оно стоило каждого потраченного цента. Слишком она устала выбирать, да к тому же давно не чувствовала этот почти домашний комфорт.
— И почему ты хочешь жить в таком клоповнике?
Голос прилетевшей в Венецию тем же утром Пирс с легкостью разрушил магию момента. Елена закатила глаза и, коротко извинившись, отвела двойника в сторону.
— Во-первых, веди себя повежливее, — сердито прошептала она. — Если ты не знаешь, хорошие отношения с хозяином квартиры это залог спокойной жизни.
Кэтрин фыркнула, даже не потрудившись возразить хоть что-то на столь абсурдный аргумент.
— Во-вторых, я стараюсь не пользоваться счетами, которые открывал для меня Клаус.
— Потому что это не безопасно? — уточнила Пирс, сощурившись. — Пожалуй, ты права, он может отследить твои…
— Потому что это неэтично, — отрезала Елена.
— Ты самый смешной вампир из всех, кого я знаю, Елена Гилберт.
— Va tutto bene, signori?** — вмешался Доминико. — Кажется, вашей сестре что-то не нравится?
На этот раз фыркнула Елена, но не от возмущения, а от выражения лица Кэтрин.
— Va tutto bene. È solo che mia sorella è una donna insoddisfatta della vita***, — мстительно сказала она.
— О, понятно, — пробормотал Доминико на ломаном английском и с нескрываемым интересом взглянул на Кэтрин. — Что ж… если вас все устраивает, остался только вопрос с документами.
— Да, конечно, — сказала Елена, потянувшись к сумке и замешкавшись.
Это был не самый приятный момент. Пришло время для внушения: никто не должен был иметь возможности выследить ее или Кэтрин и уж тем более — знать их реальные имена. В первую очередь, так будет безопаснее для самого Доменико. Но Елена медлила, потому что терпеть не могла вмешиваться в чужое сознание. Слишком будоражащим, отталкивающим и одновременно сладостным было ощущение власти над другим живым существом. И слишком тесно связанным с иной формой этой власти. На этот раз ее выручила Катерина, которая не испытывала подобных нравственных дилемм, если вообще помнила, что это такое.
Быстро переместившись к Доменико, она установила с ним зрительный контакт, в считанные мгновения подавляя чужую волю.
— Ты сдашь нам эту квартиру без всяких документов и будешь считать это правильным решением. А еще… — она выпустила клыки.
— Кэтрин!
— А что? Завтракать не будем? — Петрова пожала плечами. — Как скажешь. Но просто на будущее — мы не можем купить кровь на ближайшей заправке. Потому что, во-первых, здесь почти нет заправок, а во-вторых…
— Я знаю, — Елена вздохнула. — Но давай что-то одно — или обман, или посягательство на жизнь и здоровье.
Кэтрин пожала плечами и опустилась в одно из ближайших кресел.
— Ты совершенно не умеешь веселиться.


— Ты звал меня? — спросила Софи, заглядывая в кабинет к Клаусу.
Непривычная робость охватила ее при виде застывшей у окна фигуры. Он обернулся и кивнул, жестом приглашая Софи зайти. Она попыталась улыбнуться, сделала несколько шагов и встала за спинкой стула, словно тот мог защитить ее от холодного пронизывающего взгляда. Софи знала, что таким, как сейчас, Клауса видят и знают большинство их общих знакомых. Таким она увидела его момент первой встречи, когда Алекс представил ее как свою спутницу. Но даже тогда в глазах Клауса было больше ласковости к юной, напуганной окружавшим ее величием новообращенной, чем сейчас к двум его ближайшим друзьям
Клаусу было больно, и Софи прекрасно понимала это. Но она не видела самой боли, только глухую стену, которой он окружил себя по возвращении в Париж. И хотя он по-прежнему улыбался, шутил, делал ей комплименты, руководил Советом и занимался повседневными делами, взгляд его оставался непроницаемым, а по временам она замечала в нем нечто такое, что пробирало ее до дрожи.
Опустившись в кресло, Клаус задумчиво посмотрел на нее, но не стал настаивать, чтобы Софи села. Он чувствовал ее смущение, беспокойство за него и желание помочь, но сейчас это не вызывало ничего кроме глухого раздражения. Александр был единственным, с кем он мог и хотел быть честен, но лишь потому, что хорошо помнил пожирающую изнутри ярость и бессилие, охватившие его в те далекие дни, когда он потерял Анну, помнил мягкую поступь безумия, когда попытался справиться с потерей в одиночку. Тогда он почти возненавидел самую свою суть — за то, насколько ясна его память и обострены чувства. И тогда же пообещал себе, что больше никто и никогда не сумеет обрести над ним такую власть.
«Это поведение юнца, не готового встречаться с жизнью!» — как-то в ярости бросила ему одна из любовниц.
Она была так хороша в тот момент: горящие глаза, разметавшиеся по плечам темные кудри, что он простил ее. В глубине души он даже готов был признать ее правоту. Но, в конце концов, ни одна из них не трогала его сердца настолько, чтобы он снова захотел им рискнуть. И так продолжалась до тех пор, пока он не позволил своему любопытству взять вверх над рассудком, понадеявшись испытать лишь сладкую, щемящую муку, смутный отголосок потери, едва не сломавшей его однажды. Он уже не боялся той боли и не боялся обмануться, зная первого двойника. Но, кажется, провел сам себя.
— Она покинула Париж? — нарушая тревожное молчание, спросил Клаус.
Софи кивнула.
— И ты не должна говорить мне, куда она отправилась, так? — спросил он, неприятно усмехнувшись уголком губ.
Софи отвела взгляд.
— Нет, не так. Она просила лишь не говорить тебе первой. Но не просила лгать, если ты задашь прямой вопрос.
— Весьма великодушно с ее стороны.
Его слова, сказанные ровным, почти скучающим тоном, заставили Софи вспыхнуть. Она вздернула подбородок и встретила взгляд Клауса, который, как ей показалось, на мгновение потеплел.
— Пусть ужин подадут в семь, — сказал он.
Софи растерянно кивнула и, не дождавшись других слов, развернулась на каблуках. Она считала шаги у себя в голове. Она не знала, чего хочет больше: чтобы он задал вопрос или чтобы до конца сдержал данное Елене обещание.
— Софи, — его смягчившийся голос заставил ее вздрогнуть, потому что они оба слышали в нем сомнение.
— Да, милорд? — она обернулась в дверях.
В тот год, когда Алекс привел ее в семью и представил Клаусу, они надолго перебрались в Англию. Францию раздирали междоусобицы, а охота на ведьм не ограничивалась одними ведьмами. К тому же, проблема с оборотнями требовала пристального внимания старших вампиров, а промозглый воздух Британских островов был псам-переросткам особенно по душе. Так что прошло немногим меньше столетия, прежде чем Софи осмелилась называть Клауса по имени, и теперь, в минуты волнения, возвращалась к привычному, отстраненно-почтительному «милорд». Иногда чтобы подчеркнуть глубину своего почтения и преданности, в другое время — как сейчас — чтобы не дать Клаусу подавить ее волю, заставить принять его сторону, несмотря ни на что.
— Куда она отправилась?
Софи коротко выдохнула, ощутив крохотный укол разочарования и одновременно: проблеск надежды.
— Домой. Она поехала домой.
Ей показалось, что на лицо Клауса набежала тень. Но, возможно, дело было в том, что секунду назад последний багряный луч вспыхнул на лакированной поверхности стола и сбежал, словно боялся не поспеть к закатившемуся за горизонт солнцу, погружая комнату в лиловые сумерки.
Клаус коротко кивнул, отпуская Софи, и она с облегчением выскользнула за дверь. А он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
Итак, Елена солгала.
Да, Клаус обещал не следить за ней, но он не мог закрыть рты всем желающим угодить. И если верить одному из осведомителей, Елену видели в Венеции. В городе, который Клаус в равной степени любил и не выносил. Городе, который слишком много видел и знал. В том числе: о самом Клаусе.
Он избегал брать Елену с собой в Венецию, ограничившись несколькими туристическими поездками. Он знал, что увидит на лице любимой, когда она познакомится поближе с той ее частью, где обитали подобные им. Брезгливость и отвращение. Инстинктивный ужас современного человека перед хаосом прошлых, темных лет. Ее мир, чистый, почти стерильный, казался ей таким смелым и раскованным лишь потому, что она никогда не знала истинной природы зверя, жившей в каждом, кто имел сомнительное счастье родиться человеком. С той лишь разницей, что у вампиров она гораздо хуже поддавалась контролю.
Но в те, давние и почти позабытые, времена никто и не думал о контроле. Елена знала о них по книжкам, схематичным, абстрактным, имевшим так мало общего с реальностью. Но Венеция оставалась одним из тех мест, где дух ушедших времен ощущался особенно остро, и лишь их с Алексом прямое, постоянное вмешательство останавливало местное вампирское сообщество от того, чтобы вновь скатиться в средневековье.
Теперь же Елена отправилась туда одна. Без его защиты и покровительства. Даже без спутника, который мог бы предостеречь ее от опасности. Разве что… Он резко втянул носом воздух, вдруг вспомнив такую простую, очевидную вещь: по словам Марго, младший, а затем и старший Уолш собирались в Венецию. Она обронила это в разговоре со светской небрежностью, давая понять, что то была первая и совершенно случайная встреча Елены и Бенджамина. Клаус сделал вид, что не заинтересован в разговоре, хотя перед глазами продолжал стоять образ танцующей пары: чужая рука на талии Елены, то, как она склоняет голову, чтобы расслышать слова Уолша, как улыбается и чуть задумывается, прежде чем ответить. Она никогда не отвечала на вопрос, не подумав, и не отговаривалась банальными фразами, если собеседник сумел ее заинтересовать...
Резким движением Клаус открыл один из боковых ящиков стола: на самом верху лежала папка, содержащая всю информацию о братьях Уолш, которую можно было собрать за столь короткий срок. До сих пор он заглядывал в нее лишь мельком и едва не прогнал прочь ретивого помощника, осмелившегося составить такое досье без его прямого распоряжения. Но Адам был юн и горел желанием услужить, так что Клаус ограничился коротким выговором и убрал папку в стол, но продолжал помнить о ней каждую чертову минуту.
Он по-прежнему держал ее в руках, когда Александр заглянул к нему, чтобы позвать к столу. Ничего необычного или хоть сколько-то компрометирующего в этих документах не было: Бенджамин Уолш был рожден в 1693 году и обращен по собственной воле в возрасте двадцати девяти лет вслед за братом. Их отец принадлежал к одному из древних ирландских кланов, но после женитьбы разорвал все связи с семьей по неизвестным причинам. И если младший Уолш еще представлял хоть какой-то интерес: вел активную светскую жизнь, много путешествовал и принимал участие в строительстве нового мира, то старший был настоящим затворником и годами не покидал родового гнезда. Он был хорошо образован, довольно умело вел их с братом дела, но почти не интересовался внешним миром и отказался от любых возможных привилегий и власти, пообещав лишь сохранять порядок на своих землях. Клаусу даже вспомнился короткий разговор, когда кто-то из друзей Марго назвал Бенджамина «темной лошадкой», а она рассмеялась в ответ, заявив, что он просто «совсем другой породы».
В конце концов, эта информация ничего ему не давала, лишь заставила почувствовать себя жалким ревнивцем, преследующим покинувшую его женщину.
— Все хорошо? — спросил Алекс, мельком глянув на папку.
— Да… нет, — усмехнулся Клаус, качнув головой, — нет, нехорошо. Елену видели в Венеции, но она сказала Софи, что собирается в Штаты.
Александр нахмурился. Затем пожал плечами.
— Должно быть, она хочет немного развеяться. И не хочет, чтобы кто-то из нас знал, где она.
— Интересно.
— Что именно?
— То, что, с одной стороны, я нахожу твое желание защитить ее утешающим, а с другой, твое предположение лишь усугубляет мое и без того плачевное состояние, — он усмехнулся.
— Это всего лишь предположение.
— Верно. Так что, есть какие-то новости?
Александр покачал головой.
— Все сторонники Жана-Поля найдены и допрошены, многие казнены или ожидают своей участи. Ковен по-прежнему стоит на своем и уверяет, что очень давно не имел с Шоном никаких дел. Если кто-то еще и принимал в этом участие, то от него, скорее всего, уже избавились. Ты уверен, что мы не охотимся за черной кошкой в темной комнате?
— Нет, совсем не уверен, — задумчиво произнес Клаус. — Однако я привык полагаться на свое чутье, друг мой.
— Как и я, — кивнул Алекс. — Значит, мы продолжим искать.
— Хорошо. Может быть, есть смысл наведаться к парочке парижских ведьм: тем из них, кто работает в одиночку и может что-то знать, — он поднялся. — Что ж, не будем заставлять Софи ждать. И Александр… — окликнул он, — я так и не извинился перед тобой за свое внезапное исчезновение.
Спина Алекса на мгновение напряглась, но когда он обернулся, лицо его было спокойно.
— Это ни к чему.
Клаус не стал спорить, лишь протянул руку, и Александр без промедлений крепко пожал ее.
— К слову, Элайджа хотел переговорить с тобой завтра: что-то насчет беспорядков в Бристоле…
Они шли по коридору, и Клаус кивал и отвечал в нужных местах, но продолжал думать о Венеции, о Елене и о том, что здесь что-то не сходится. Или сходится не до конца. Он вспомнил своего давнего приятеля, графа Уварова и его фирменное: «Какая-то, батенька, неувязочка-с». Клаусу нравилось и это выражение, и то, как граф прищуривал один глаз, смакуя его. Как-то они провели целый вечер, разучивая разные русские слова под крепкий, приторно-сладкий напиток, который граф именовал «наливкой». Наутро Клаус был уверен, что найдет Уварова разбитым и в тяжелом похмелье, но тот уже расхаживал по сеням в распахнутой шубе и распоряжался, чтобы поскорее запрягали тройку.
«Нужно немедля прокатить дорогого гостя! — басил граф. — Да поторапливайтесь, шельмы! А то будет у вас тут… неувязочка-с».
То были хорошие воспоминания, но если Клаус правильно понял значение того слова, то именно это он сейчас и чувствовал. Пусть Атенаис слыла умелой интриганкой, посвятившей всю жизнь до и после смерти плетению заговоров. Да и Жан-Поль не был совсем уж дураком, хотя тщеславие иной раз играет роль куда худшую, чем глупость. Шон, в свою очередь, давно был известен своей беспринципностью, алчностью и злобой. Но как им удалось провернуть нечто столь масштабное за его спиной? А еще Джон и эта его охотничья сеть... Тот самый Джон Гилберт, что добровольно принял смерть, лишь бы не становиться одним из них. Верный себе и своим принципам до конца.
Тут мысли Клауса возвратились к Елене, совершив очередной порочный круг. Он не знал людей, что воспитали ее, но знал тех, кто дал ей жизнь, и это тоже наводило на некоторые мысли. Упрямые, гордые, готовые идти до конца во всем, не обделенные умом и талантом: они, вероятно, передали своей дочери куда больше, чем сами догадывались.
«Я все еще хочу и люблю тебя. Но мне нужно время», — в который раз прозвучало в его голове.
Почему он не спросил, сколько времени ей нужно? Почему не настоял на встрече позднее, пока она была в Париже? Что это — проклятая гордость или просто страх? Он открылся ей, позволил себе быть уязвимым, но этого оказалось мало. Его любви, его покаяния было недостаточно для нее.
— Клаус… Клаус, — окликнула его Софи. — Я подумала: может, мы могли бы отправиться ненадолго в Италию? Нам всем не помешает отдых.
Клаус откинулся на спинку стула и промокнул губы салфеткой, давая себе время обдумать ответ.
— Не уверен, что это хорошая идея. Осталось еще слишком много нерешенных вопросов, чтобы мы могли позволить себе расслабиться.
Софи кивнула и опустила взгляд. Ее обычно гордо расправленные плечи слегка ссутулились. Заметив это, Алекс нашел и сжал под столом ее руку, так что по губам Софи скользнула ласковая, благодарная улыбка. Клаус отвернулся к окну.
Что ж, если Елена хочет уравнять счет их страданиям, пусть будет так.


— Давно ты ее знаешь? — спросила Елена, когда утром следующего дня они с Кэтрин расположились в неприметном уличном кафе.
Вокруг стоял приглушенный гомон пробуждающегося города. Местные спешили по своим делам. Туристы сонно моргали, уже не столь уверенные, что ранняя экскурсия это отличная идея, как казалось еще вчера. Отяжелевший от влаги воздух не успел накалиться на солнце и слегка холодил кожу. По нему плыл сладкий, мучнистый аромат выпечки, переплетенный с тягуче-пряным запахом кофе и острой огуречной нотой свежепойманной рыбы, доносившейся с рынка Риальто неподалеку. Если прислушаться, можно было разобрать слова нахваливающих свой товар торговцев.
По словам Пирс, они находились паре домов от того места, куда им непременно стоило попасть, и теперь она высматривала что-то в темных окнах закрытого магазинчика на другом берегу канала с зеленоватой, почти стоячей водой, делая рассеянные глотки белого вина со льдом.
— Очень. В некотором смысле нас даже можно назвать семьей, — усмехнулась Катерина, отвлекшись от наблюдения, и продолжила, отвечая на немой вопрос Елены: — Она принадлежит к тому же ведьмовскому клану, к которому принадлежала моя семья. До того, как Клаус их всех вырезал, конечно, — небрежно прибавила она.
— Это был не он, — покачала головой Елена
Глупо. Какое ей дело до того, что случилось полтысячи лет назад? И все же ей хотелось оправдать его. Хотелось рассказать правду — такой, какой она услышала ее от Клауса.
Кэтрин внимательно посмотрела на нее, прищурилась, точно раздумывая, стоит ли отвечать, затем усмехнулась уголком губ и кивнула.
— Как скажешь.
На мгновение Елене показалось, что температура на улице подскочила сразу на несколько градусов.
— Это были оборотни, — выпалила она. — Они искали тебя… Прости.
Кэтрин пожала плечами и промолчала. Лицо ее оставалось бесстрастным. А ведь среди тех людей, если верить Ноэль, могла быть ее дочь.
— Неужели тебе все равно? — тихо спросила Елена, не сумев прикусить язык, хотя для этого было самое подходящее время.
Кэтрин вздохнула и посмотрела на нее почти с сожалением.
— Сейчас это уже не имеет значения, ведь так?
Елена медлила, не зная, как ответить на вопрос. Минуту назад она сама пыталась убедить себя в этом, но, кажется, не преуспела.
— Имеет, — глухо возразила она.
— Для тебя или для меня? — уточнила Пирс, чуть склонив голову набок. — Ты хочешь верить, что Клаус не способен на такое, а я знаю, что он способен и на худшее. Ты говоришь, это были оборотни? Хорошо, если это так важно, я сделаю вид, что верю тебе. Но как тогда быть с рассказами тех, кому удалось спастись?
— Кому-то удалось спастись? — растерялась Елена.
— Ну, как спастись, ― обратиться. Наш клан практиковал самую разную магию — в том числе, с использованием вампирской крови. И кто-то оказался достаточно сообразителен, чтобы вовремя ее выпить.
Елена молчала. Она знала, что должна задать вопрос, но никак не могла заставить себя. Он не мог солгать ей, не мог…
— Это были вампиры, Елена, — сказала Кэтрин, отрезая для нее путь к малодушному незнанию. — Оборотни действительно пришли в деревню, но к тому моменту все уже было кончено. Они лишь изуродовали и растащили и без того мертвые тела.
К горлу подкатила тошнота, и Елена отставила кофейную чашку.
— О, нам пора! — воскликнула Кэтрин как ни в чем не бывало, что-то углядев в пыльной, с виду по-прежнему пустой, витрине.
Елена не шевельнулась.
— Соберись, — велела Кэтрин, заметив ее состояние. — Никогда нельзя показывать ведьмам своей слабости. А что до Клауса… Тогда было другое время, другие нравы и другие методы, если хочешь. И если я могу сидеть с ним за одним столом и улыбаться при встрече, значит, тебя это не должно волновать вообще. Впрочем, мы можем все отменить…
— Нет, — Елена мотнула головой и, взяв себя в руки, поднялась. — Нет, пойдем.
Кэтрин удовлетворенно кивнула и спустила со лба солнечные очки. Елена рассчиталась за них обеих и вышла на мощенную плитками набережную. Переходя канал по горбатому мостику, она велела себе оставить все посторонние мысли на другое время. Кэтрин в чем-то права: все это дела давно минувших дней, и если Клаус действительно солгал ей, у него была на то причина.
«У него всегда есть причина», — пронеслись в голове однажды произнесенные Алексом слова.
Ей тогда почудилась в них скрытая горечь. Но сейчас было не время и не место думать об этом.
И потом, Кэтрин тоже могла ошибаться… или же намеренно лгать.
Магазин, к которому они приближались, все еще казался пустым. И лишь когда она переступила порог вслед за Кэтрин, без раздумий открывшей дверь, все изменилось. Это было похоже на настоящее волшебство: в заброшенном с виду помещении все сияло — здесь горели множество свечей, часть из которых просто плавала в воздухе, на полках были расставлены причудливые светильники и фигурки, излучающие загадочный, неровный свет, а сама лавка оказалась набита до отказа всевозможным ведьмовским барахлом. Никто не трудился скрывать ни полные банки всякой мерзости, ни их целевое назначение. Все было пронумеровано, подписано, а на аляповатых ценниках значился подробный перечень зелий, которые можно было приготовить из того или иногда ингредиента.
— Добро пожало… — невысокая смуглая девушка лет шестнадцати обернулась к ним и замолкла на полуслове. Ее темные кудрявые волосы были перевязаны цветастой лентой в тон длинной, широкой юбке, подметавшей не самый чистый пол. — Кэтрин, чтоб тебя, Пирс, — усмехнулась она, подбоченившись, золотые браслеты на ее руке задорно звякнули. — Да еще в такой интересной компании, — и без стеснения оглядела Елену с головы до ног. — А знаешь, слухи верны: она действительно располагает себе. Удивительно, правда?
Кэтрин закатила глаза и лишь махнула рукой в знак приветствия. Елена переступила с ноги на ногу, слегка сбитая с толку таким приемом. Под прицелом внимательных черных глаз она почувствовала себя неуютно.
— Я…
— Елена, я знаю, — девушка вдруг оказалась прямо напротив на нее и протянула руку, которую пришлось пожать, несмотря на предостерегающий взгляд двойника. — А я Радка. Но все зовут меня просто Рада, — она продолжала пристально смотреть в глаза Елене, не разрывая рукопожатие, а затем ловко перевернула ее ладонь в своей и провела большим пальцем по линии жизни. — Хм, как интересно…
— Рада, — осадила ее Пирс, — мы здесь не за этим.
— Понятное дело, — хмыкнула та. — Но как можно упустить такой шанс?
Елена аккуратно забрала руку.
— Так ты вампир? — не удержалась она от вопроса.
— Ну, прежде всего, моя красавица, я пятисотлетняя ведьма, а уже потом вампир. В отличие вот от нее, — пренебрежительно махнула она в сторону Кэтрин.
— Вот уж спасибо, обойдусь, — фыркнула та и, пройдя вглубь магазинчика, опустилась в одно из приземистых, пухлых кресел. — Нам нужна твоя помощь.
— А кому нет? — притворно вздохнула Рада.
Она подошла к двери, выглянула на мгновение и перевернула табличку, которую увидеть с улицы, по мнению Елены, было и так невозможно.
— И в чем же дело? — спросила Рада, вернувшись и сощурив густо подведенные глаза. — Ты никогда не приходишь, если дело не пахнет жареным… Давай, Пирс, не тяни, что стряслось и кто на этот раз мечтает тебя прикончить?
Кэтрин и Елена переглянулись. Получив одобрительный кивок, Елена достала из сумочки сложенный вчетверо лист и протянула Раде.
— На что я смотрю? — спросила та, внимательно изучив символ.
— Мы и сами хотели бы знать, — отозвалась Кэтрин.
— Он нарисован другой ведьмой, это я чувствую, — сказала Рада, — но я не думаю, что встречала его прежде.
— Уверена? — спросила Пирс.
— Конечно, нет, — фыркнула Рада, возвращая листок Елене. — Это же не какая-то масонская тайнопись. Даже если он где-то мне попадался, я могла просто не обратить внимания. Если хочешь, я поищу… но, сама понимаешь, не бесплатно.
— С этим проблем не будет, — качнула головой Катерина.
— Еще бы, с таким-то любовничком, — хихикнула Рада и отмахнулась от пытавшейся пронзить ее взглядом Катерины. — Если хочешь знать, я за тебя почти рада. Рано или поздно твоя неприкаянность свела бы тебя в могилу, а оттуда — прямиком в ад.
Елена поспешно проглотила улыбку.
— Но это нужно делать очень осторожно, — сказала она, — не привлекая лишнего внимания.
— Понимаю, — хмыкнула Рада. — Это будет еще дороже.
— Тогда договорились, — сказала Кэтрин, поднимаясь на ноги. — Мы зайдем через пару дней: было бы хорошо, если бы к этому уже появились какие-то новости.
— Иногда самая хорошая новость — это отсутствие новостей, — задумчиво проговорила Рада.
— Мы платим не за дешевую философию, а за результат, — презрительно фыркнула Кэтрин и вдруг охнула, схватившись за горло.
Тело ее приподнялось над полом, ноги задергались, пытаясь обрести утраченную опору, из груди вырвался хрип.
Елена бросилась к Раде, но уперлась в невидимую стену. Кэтрин рухнула обратно в кресло, откашливаясь.
— Психопатка, — процедила она.
— Ты в порядке? — спросила Елена.
— В полном, — отрывисто кивнула Кэтрин.
Она даже не выглядела взбешенной. Скорее раздосадованной, словно они с Радой слегка повздорили.
— Не забывай, с кем говоришь, — тихо сказала та. — Может, если бы ты не пренебрегла своим даром, разговор вышел бы иным, а так… Не волнуйся, — повернулась она к Елене, — если у кошки девять жизней, то у Кэтрин Пирс девяносто девять. Я постараюсь что-нибудь разузнать, и, может быть, даже не возьму с вас плату. Хорошие связи всегда могут пригодиться, верно? — подмигнула она.
— Я… — Елена запнулась и просто кивнула, не желая вдаваться в подробности.
Рада лишь усмехнулась, заметив ее колебания. А затем снова подошла ближе и заглянула в лицо.
— Есть связи, которые не так-то просто разорвать, моя красавица, верно? — вполголоса произнесла она. — А он не из тех, кто легко отпускает. Уж поверь, я знаю, — она отодвинула край черной шелковой блузы, показывая безобразный длинный шрам, пересекающий грудь. — Оборотни думали, я мертва, и успели хорошенько порезвиться, прежде чем я очнулась и оторвала парочку лохматых голов.
Елена сглотнула, понимая, что промелькнувшая у нее в самом начале догадка оказалась верна: перед ней стоял очевидец той самой страшной резни.
— Задавай свой вопрос, — тряхнула головой Рада. — Или сейчас, или никогда.
Елена отступила на шаг, чувствуя, как ее прошил холод. Но она должна была знать.
— Кто… кто это сделал? — выдавила она.
Глаза ведьмы одобрительно блеснули.
— Вампиры. И они искали ее, — Рада кивнула в сторону Кэтрин. — А когда не сумели выведать ничего нового, вырезали всех до одного. Включая моих отца и мать, старшую сестру и двух маленьких братишек… Я спряталась в кладовой. Я знала, где мать хранит упырскую кровь. Я не хотела становиться такой, как они, но умирать не хотела еще больше.
Елена молчала, в горле у нее пересохло, в голове вязко билась мысль об обмане, проносились яркие видения кровавой расправы.
Она мотнула головой, пытаясь прогнать их.
«Он не мог, — твердила она про себя как заведенная. — Не мог солгать мне… не мог поступить так чудовищно».
— Они искали ее, — повторила Рада, словно услышав ее внутренний голос. — Знаешь, лет двести я мечтала о том, как оторву ее кудрявую башку, — развеселилась она вдруг. — Но оказалось, что дружба с Кэтрин Пирс имеет свои преимущества.
— Очень увлекательная история, но нам пора, — скучающе сказала Кэтрин, легонько подталкивая оцепеневшую Елену к выходу. — Еще увидимся.
— Непременно, — хмыкнула Рада, провожая их до двери и на ходу переворачивая табличку обратно.

Остаток дня Елена снова и снова возвращалась мыслями к тому, что узнала от Рады. Все ее попытки переключить внимание вскоре терпели крах, и она подолгу смотрела не в монитор, а сквозь него. Сдавшись, она налила себе кофе и разожгла крошку-камин. Пару раз чихнув темным дымом, он разгорелся, и по стенам, едва освещенным тонконогим торшером, заплясали рыжеватые блики.
Вот так, в полумраке гостиной, в сгустившейся, словно задумавшей что-то недоброе, тишине, Елена позволила себе произнести эти слова вслух.
«Клаус убил их. Убил их всех».
Нет, не всех. Кэтрин осталась жива. И Рада тоже. Если, конечно, это можно было назвать жизнью…
Внутри свернулся осклизлый, щерящийся беззубым ртом комок горечи и сожалений.
Она всегда знала, что в его прошлом есть страшные, кровавые страницы и поступки, которые она никогда не смогла бы принять, если бы увидела их своими глазами. Но то было сухое, бесплотное знание. Как очень страшная сказка, от которой можно спрятаться под одеялом. И вот она перестала быть набором слов и отвлеченных рассуждений. Обрела плоть и кровь: целые семьи убитых, брошенных на растерзание оборотням людей. Стертая с лица земли деревня. Уродливый шрам на молочной коже.
И ложь.
Если, конечно, он действительно ей солгал. Елена понимала, как это наивно и глупо, но часть нее продолжала яростно сопротивляться. Зачем ему было врать? Он ведь рассказывал ей другие вещи, иногда — не менее ужасные.
«Но они никогда не касались того, кого ты знала лично», — предательски шептал другой голос, повторяющий издевательски-насмешливые интонации Кэтрин Пирс.
Щелкнул замок на входной двери. Пропадавшая где-то всю вторую половину дня Кэтрин соизволила вернуться.
По коридору процокали извечные шпильки. Вспыхнул свет, но почти сразу погас.
— Предаешься меланхоличным размышлениям? — спросила Катерина, судя по звуку, садясь на диван позади нее и скидывая туфли одну за другой.
Елена не ответила, пытаясь заглушить в себе вспыхнувшее было раздражение. Но мысли о Кэтрин, которая могла встретиться с Радой один на один, преследовали ее весь день. С одной стороны, такой поступок демонстрировал известную степень доверия. С другой… а с другой, не было ли в нем тайного умысла? Прежде Кэтрин даже пальцем не шевельнула бы, если бы это не принесло ей выгоды или не причинило бы боли ее врагам. Или тем, кого она считала врагами.
— Думаешь, она нам поможет?
— Рада? — не сразу отозвалась Кэтрин, видимо, задумавшись о чем-то своем.
Елена обернулась и посмотрела на нее. Руки опущены вдоль тела, прическа уже не столь идеальна, как была утром, взгляд рассеянный и обращенный внутрь себя. Ей пришлось сделать небольшое, но все же видимое усилие, чтобы сконцентрироваться на Елене.
— Не знаю, — она слегка дернула плечом. — Рада не одну сотню лет живет в Венеции. Она сама по себе, но поддерживает связи со многими кланами и ковенами. Ее знают, с ней советуются, ее боятся. Так что да, она может оказаться полезна… а может и не оказаться. Мы ведь понятия не имеем, что ищем.
— Ты могла бы поговорить с ней и без меня, — не удержалась Елена, сразу пожалев об этом.
Взгляд Кэтрин заострился и потемнел, как и всегда, когда она чуяла кровь: в прямом и переносном смысле.
— Разве так поступают партнеры? — протянула она. — А мы ведь с тобой партнеры, верно, Елена?
В ее словах Елене почудилась искусно завуалированная злость. Отголоски той ненависти, которая когда-то, не так уж давно, заставляла ежиться от страха, даже если она не хотела в этом признаваться.
Елена вздохнула. Она больше не боялась Кэтрин. А сама Кэтрин вовсе не обязана была беречь ее чувства.
— Послушай…
— Нет, это ты послушай, — перебила Катерина, вдруг успокаиваясь. — Когда я позвала тебя с собой, то понятия не имела, что разговор зайдет о Клаусе. Но даже если бы я сделала это нарочно — какая разница? Вернее так: если для тебя есть разница, то не лучше ли узнать об этом сейчас, а не после счастливого воссоединения, на которое ты втайне рассчитываешь, даже если пытаешься убедить себя в обратном? И потом, что нового ты узнала? Ты должна понимать, что я, Элайджа, Клаус, мы родились совсем в другое время, в другом мире. В мире, который меняется каждый день, и то, что было приемлемым сто лет назад, сегодня кажется кому-то варварством. Пройдет еще сто лет, и, возможно, само твое существование станет оскорблением всему доброму, светлому, чистому. Следует ли из этого, что стоит просто лечь и сдохнуть? Лично для меня — нет. Ты, конечно, можешь решить этот вопрос по-своему.
Елена усмехнулась, отчасти впечатленная этой тирадой. Не столько ее содержанием, сколько пылкостью двойника, ее глубоким убеждением, что многое, если не все, можно оправдать внешними обстоятельствами.
— Неужели ты действительно простила его? — спросила она, помолчав.
Кэтрин прищурилась, глядя ей прямо в глаза, затем хмыкнула и пожала плечами.
— Он никогда не просил у меня прощения — это раз. А два — я действительно не виню его. Он сделал то, что посчитал нужным. Возможно, я сама поступила бы так же. Я и поступала… — ее голос слегка надломился, но она упрямо вздернула подбородок. — И если это заставит Элайджу отвернуться от меня однажды, значит, он все это время понятия не имел, с кем связался.
— Тогда кого? — спросила Елена. — Кого ты винишь? — уточнила она на вопросительный взгляд Кэтрин.
В ответ та молчала так долго, делая неторопливые глотки вина и глядя в огонь, что Елена уже не ждала ответа и чуть вздрогнула, услышав холодное и презрительное:
— Отца. Это он отправил меня в Англию, хотя мать все детство твердила о том, что моя кровь — особая, что мне не стоит покидать деревню и оставаться без защиты. Это он… — она запнулась.
— Забрал твою дочь? — догадалась Елена.
Взгляд Кэтрин заледенел.
— Я смотрю, у Ноэль все такой же трепливый язык, — процедила она.
— Прости, — сказала Елена, чувствуя, что залезла на какую-то совсем уж личную территорию, о существовании которой у Кэтрин Пирс даже не подозревала.
— Да, он забрал мою дочь, Елена. Не позволил мне даже прикоснуться к ней и отдал в проходящий мимо деревни табор. А все потому, что я связалась не с ведьмаком. Обычный парень из соседской деревни, лица которого я уже давно не помню. Он не был тем, кого отец выбрал для меня. Поэтому меня просто вышвырнули из семьи — на время, по его словам, но оказалось, что навсегда. Хотя мать на коленях умоляла его не делать этого… Так что да, кровь всех этих людей на его руках. Их смерти на его совести. Будут еще вопросы?
— Прости, — повторила Елена, не найдя других слов.
— Я иду спать, — сказала Кэтрин, поднимаясь. — Завтра я уеду на несколько дней. Постарайся не наделать глупостей и держись подальше от тех мест, про которые я говорила. Иначе твое пребывание здесь очень скоро перестанет быть секретом. Если, конечно, этого уже не случилось.
— Хорошо. Подожди… что ты сказала Элайдже? ― окликнула ее уже в дверях Елена. ― Он знает, где ты?
Кэтрин кивнула.
— Знает. Я сказала, что присмотрю за тобой. И велела не говорить Клаусу, дабы не вмешиваться в ваши отношения. Не бойся, он сдержит слово.
— Спасибо, — отозвалась Елена, вовсе в этом не уверенная.
Она знала, насколько преданы Клаусу его люди. Но это большее, на что она могла рассчитывать. Рано или поздно он все равно узнает. И поступит так, как посчитает нужным.
Как и всегда.

_______________________________________________________

* Большое спасибо, сеньорита.
** Все в порядке, сеньориты?
*** Все хорошо. Просто моя сестра женщина, недовольная жизнью.

«Прогнала по всем доступным и не очень базам данным с использованием нескольких алгоритмов. Пока это все, что у меня есть. Множество частичных совпадений, но ни одного полного. Мне жаль. Пиши, если я еще чем-то могу помочь.
Твоя Ким».
Елена задержалась взглядом на подписи и улыбнулась. Хоть что-то приятное в этом сообщении. Она невольно вернулась мыслями к недавнему разговору с сестрой.
«Да, конечно, я попробую, — ответила та на странную просьбу, даже не спросив, зачем это Елене нужно. — Но ты должна понимать: это Дэн был компьютерным гением, а я так, грубая сила».
«Ха! — раздалось где-то поблизости голосом Деймона. — А ты умеешь себе льстить, малышка».
«Только попробуй еще раз назвать меня…» — зашипела Ким, прикрыв трубку ладонью.
Раздались звуки непродолжительной борьбы, и трубка заговорила голосом Деймона.
«Хей, привет! Во что ты там опять вляпалась, а, Гилберт? У тебя просто талант, ты в курсе?»
«И тебе привет, Деймон», — усмехнулась Елена, понимая, что рада его слышать.
Она давно перестала винить его в случившемся. В каком-то смысле ей даже стоило бы поблагодарить Сальваторе за то идиотское вмешательство, но, пожалуй, обойдется.
«Послушай, ты ведь знаешь, что всегда можешь на нас… — уже серьезно заговорил он, — ай! Уймись, женщина!»
Он сдавленно ругнулся, и трубка вернулась к Ким.
«Это просто невыносимо, — пожаловалась сестра. — Кажется, я его однажды прикончу».
«Многие пытались, — заметила Елена. — Как вы вообще ладите?»
Она знала, что Мистик-Фоллс пришелся Кимберли по душе, и она без проблем влилась в местное общество — в частности, сблизилась с Джереми, вернувшимся после обучения и устроившимся в интернатуру местной больницы, и не избежала участи быть окруженной вниманием Кэролайн Форбс — но об отношениях с Деймоном сестра говорила мало. Елена уже давно поняла, что Ким не из тех, кто жалуется, но все же надеялась, что рано или поздно они с Деймоном сумеют найти общий язык. Перед отъездом ей казалось, что это уже происходит.
Ким вздохнула. Ей понадобилось пара минут, чтобы выйти в другую комнату.
«Вообще, если честно, неплохо, — сказала она. — Мы достигли своего рода хрупкого равновесия и пытаемся прикончить друг друга не чаще двух-трех раз в неделю. А еще он пытается учить меня сдержанности, ты представляешь? — хохотнула Ким. — Самый несдержанный вампир Северной Америки учит меня держать себя в руках!»
Елена рассмеялась вместе с сестрой.
«Ну, зато он всегда рядом», — мягко заметила она.
«Да, похоже, он решил взять меня измором», — фыркнула Ким.
«Это он умеет», — согласилась Елена, надеясь, что ее слова прозвучали не слишком двусмысленно.
Зарождающийся интерес Деймона к Ким она заметила раньше самого Деймона, но вот догадывалась ли о нем сестра, Елена не знала.
«Но он прав в одном: если тебе нужна наша помощь, мы завтра же сядем в самолет», — добавила Ким.
«Спасибо, Кимми. Все в порядке. Если такая необходимость действительно возникнет, я сообщу».
«Ловлю на слове».
Они помолчали. Елена вышла на узкий балкончик и взялась за лейку: роскошная бугенвиллея, каждый день дарившая ей свой нежный аромат и спускавшая свои тяжелые лиловые косы до самой земли, не заслуживала страданий из-за небрежности гостьи.
«Ким… Я все хотела спросить: ты виделась с отцом, перед тем как его не стало?»
Елена хотела бы задать этот вопрос лично, но перспектива скорой встречи казалась весьма туманной. Несмотря ни на какие обещания, она не собиралась снова подвергать жизнь сестры опасности.
«Да, — отозвалась Ким после затянувшейся паузы. — Да, виделась. Спасибо, что ты тогда сообщила, как его можно найти».
«Не за что», — Елена помолчала.
Кажется, она хотела спросить что-то еще, но вопросы вылетели из головы.
«Хоть он и был порядочной сволочью и манипулятором…»
«Он был нашим отцом», — закончила Елена за сестру.
А еще когда-то он был для нее дядей, но теперь казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.
«Верно. Нам не всегда приходится выбирать».
Между ними повисла тишина.
«А он очень достойно держался, — вновь заговорила Ким так тихо, что Елена прижала телефон теснее к уху. — Даже слушать не захотел об обращении, но попросил остаться рядом с ним до конца... Знаешь, я очень хотела, но не смогла отказать. Так что вот, — она судорожно вздохнула и долго молчала, прежде чем продолжить уже другим голосом: — А еще я познакомилась с твоей матерью. Интересная женщина».
Она мне не мать, хотела сказать Елена, но промолчала. Какое это имело значение?
Они попрощались, договорившись оставаться на связи, а спустя пару дней Ким прислала результаты своих поисков. Елена была не слишком разочарована их результатом: вряд ли стоило ожидать, что эта задачка так легко решится. Да и Ноэль не просто так отправила ее именно в Венецию. Но испробовать стоило все варианты.
Зато у нее был повод лишний раз пообщаться с Кимми, узнать, как там у них дела. Деймон был не лучшим кандидатом в бойфренды для младшей сестры, но дело, судя по всему, шло именно к тому (даже если они не готовы были это признать в силу врожденного мульего упрямства, заметно приумножавшегося, когда эти двое находились рядом). Зато он умел быть по-настоящему преданным и всегда шел до конца, защищая то, что ему дорого, а Ким умела постоять за себя и принимать сложные решения.
Решения, которые рано или поздно придется принимать и ей самой, подумала Елена. Пусть все, чего она хотела сейчас, это защитить Клауса, Кэтрин права: однажды ей придется честно ответить на главные вопросы. Хочет ли она вернуться к нему? Сердце дрогнуло, и Елена машинально коснулась того места, где в каком-то дюйме от него вонзилась стрела. Да. Конечно! Конечно, хочет… Но сможет ли? На этот вопрос ответа у нее по-прежнему не было.
Захлопнув крышку ноутбука — посмотреть «сотни, если не тысячи» совпадений, найденных сестрой, она сможет и позже, — Елена поняла, что нуждается в свежем воздухе. К тому же, ей хотелось посетить одно место, о котором рассказывала Кэтрин перед отъездом. Оно носило весьма звучное название: Ведьмин тупик. Большинство ведьмовских лавок в Венеции прятались у всех на виду, затерявшись среди туристических магазинчиков и кафе, а чтобы получить настоящий товар, нужно было знать, как и к кому обратиться. Но было и особое место, куда туристы, на свое счастье, не забредали, а местные инстинктивно обходили стороной уже многие столетия.
— Но ты лучше не ходи туда одна, — на прощание сказала Кэтрин. — Во-первых, его трудно отыскать, даже если хорошо знаешь, куда идти: можно часами плутать между домов, чувствуя, как медленно сходишь с ума. А во-вторых, это может быть опасно. Дождемся хоть каких-то новостей от Рады, а потом решим, что делать дальше. Гуляй лучше по музеям, тебе это должно нравиться, — ехидно прибавила она и махнула рукой на прощание.
— Надоели музеи, — пробормотала Елена, оглядывая себя в зеркале — светлый брючный костюм из невесомой ткани и забранные в низкий узел волосы.
Завершив образ широкополой шляпой, она решительно направилась к выходу.

Должно быть, Кэтрин просто пошутила над ней, промелькнула в голове запоздалая мысль, когда Елена поняла, что проходит через вот эту конкретную арку уже третий или четвертый раз. По словам Кэтрин, поблизости от нее и должен был прятаться узкий, едва заметный проход, и всякий раз Елене казалось, что в этот раз у нее точно получится, но после нескольких поворотов, подъемов и спусков, нависающих над головой балкончиков и рядов наглухо закрытых ставень, она начинала узнавать места и снова оказывалась перед проклятущей аркой.
— Да что б тебя, Кэтрин Пирс! — в отчаянии выругалась она, останавливаясь перед ней в седьмой раз.
Мимо торопливо проскользнула мужская фигура. Темные брюки, темная рубашка, солнечные очки. Очередной турист? Несколько раз они попадались ей в путаном лабиринте тесных, наползающих друг на друга, точно клубок змей, улиц. Но все эти люди выглядели потерянным и торопились унести ноги, едва заслышав внешние, будто бы глохнувшие здесь звуки. Даже двое из трех прохожих, кого она приняла за возможных завсегдатаев, оказались туристами, а третья, невысокая темноволосая девушка с вострым личиком, мельком глянувшая на нее, когда они поравнялись, словно бы растворилась в воздухе.
«Последняя попытка», — подумала Елена, прибавляя шагу и следуя за незнакомцем.
По крайней мере, если он обычный человек, то выведет ее кратчайшей дорогой — людей гнало отсюда ощущение смутной угрозы, будто бы жмущейся к пестрым кирпичным стенам, стелящейся по раскаленным булыжникам, густо разлитой в тяжелом, стоячем воздухе. Елена тоже чувствовала ее, но она будила в ней не столько страх, сколько азарт. В противном случае она бы уже давно бросила эту затею. В пекарне на первом этаже ее дома в это время, как правило, посетителей совсем мало, и Витале с радостью приготовит для нее кофе по-венециански. К которому, к слову, Елену пристрастила одна двуличная, непозволительно похожая на нее, девица.
— Вот уж нет! — тихонько воскликнула Елена, увидев, что незнакомец тоже норовит скрыться от нее за очередным поворотом.
Она уже почти бежала, когда резко повернула вслед за ним за угол, ожидая заслуженного удара носом о кирпичную кладку — память услужливо подбросила картинку глухой стены, которая была на этом самом месте предыдущие семь раз, и вдруг оказалась в узком длинном проходе меж двух домов. Их верхние этажи терялись в невозможной для Венеции вышине и почти сходились, словно готовые в любой момент прижаться друг к другу в крепком, смертоносном объятии.
Должно быть, какая-то иллюзия, подумала Елена, опуская закружившуюся голову и торопливо шагая вслед за удаляющейся фигурой. Звук шагов незнакомца становился все тише, заглушаемый капелью. Каменные стены блестели от влаги, иссеченные змеящимися следами отяжелевших и срывающихся вниз капель. Плечами Елена то и дело задевала выпирающие в полумраке камни, так что в какой-то момент ей стало казаться, что проход сужается. Обернувшись, она увидела лишь тьму, казавшуюся слишком живой, подглядывающей, недоброй. По спине пополз холодок, и Елена ускорила шаг. Проход действительно сужался, и когда нарастающая паника уже почти вынудила ее сделать рывок на вампирской скорости, она выскочила из проулка, только чудом не сбив никого с ног. Яркий дневной свет ослепил ее на пару мгновений. Над головой вновь раскинулось бездонное венецианское небо. Воздух дрожал от звуков.
Елена медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы, расправила плечи и огляделась. Все-таки она попала, куда хотела. Ведьмин тупик. Хотя тот, кто дал этому месту такое название, либо имел слишком скудное воображение, либо намеренно насмехался. То, что представлялось Елене узким, пыльным, полным мрачных тайн проулком, на деле оказалось внушительных размеров ярмарочной площадью. Всюду, куда ни глянь, шла торговля — открыто и бойко — самым разным товаром, который не сыщешь на городском рынке. Особенно, если не знаешь, где искать и как спрашивать. Но здесь никто и не думал скрываться: свечи и амулеты, колдовские книги и котлы для варки зелий, сами зелья и всяческие, включая весьма тошнотворные на вид, к ним ингредиенты, зеркала, шкатулки, расчески, духи и прочие дамские безделицы, украшенные витиеватыми символами, которые человек неискушенный не отличил бы от обычного орнамента. И многое, многое другое. О назначении некоторых из этих вещей Елена могла только догадываться или не догадывалась вовсе. Но, может ей повезет, и одна из них будет помечена тем самым символом?
«Шансы на успех — мизерные, — скучающим голосом заявила в ее голове Кэтрин Пирс. — А вот шансы подхватить какое-нибудь проклятие от безобидной на вид шпильки для волос, весьма ощутимые».
Елена усмехнулась, не снизойдя до спора с самой собой. Что-то подобное можно было сказать обо всем этом мероприятии. Но какие бы шпильки ни готовила ей судьба, она не собиралась отступать и сдаваться. Может быть еще и потому, что понятия не имела, что ей в таком случае делать со своей жизнью.
«Как интересно», — протянула идеально подходящая на роль внутреннего скептика Пирс.
Елена передернула плечами, отмахиваясь от пустых размышлений, и опустила шляпу пониже, скрываясь от палящих лучей и любопытных взглядов. Неровные ряды прилавков, палаток, шатров тянулись далеко вперед и вглубь и терялись в извилистом лабиринте спонтанно образованных проходов. Выбрать конкретное направление было решительно невозможно. Так что Елена просто шагнула вперед, и какая-то сила будто бы подхватила ее и потянула за собой в самую гущу.

К концу третьего часа Елена уже не пыталась что-либо отыскать, а просто шла вдоль рядов, скользя по прилавкам рассеянным взглядом. В голове стоял легкий туман от гула и впечатлений этого дня, в руках был небольшой пакет с покупками — несколько «очень редких, но крайне нужных каждой ведьме вещиц», которые она планировала подарить Бонни.
— Вашей подруге непременно понравится, — увещевала ее пожилая женщина с незнакомым суховатым акцентом. Роста она была среднего, с широким скуластым лицом и цепким взглядом. Темные, с густой проседью, волосы оплетали голову широкой косой. Палатка ее стояла чуть на отшибе, и Елена, пожалуй, не подошла бы к ней вовсе, если бы не решила сделать небольшой перерыв. — Салемские ведьмы сильны, но они многое потеряли в пламени проклятых костров…
— Что? Откуда вы знаете?
Женщина хрипло рассмеялась.
— Не бери в голову, красавица. Лучше на вот, подарок, — и она вложила в ладонь Елене длинную трехзубчатую заколку для волос, украшенную темно-фиолетовым ирисом. — Носи почаще, особенно в местах вроде этого, и тогда знать о тебе будут поменьше, — пообещала она.
— Спасибо, — Елена не нашла в себе сил отказаться, хотя сложно было не заметить иронию ситуации. Но женщина чем-то располагала к себе. — Скажите, — решилась Елена в самый последний момент, быстро оглядевшись и убедившись, что поблизости никого нет, — вы не знаете, что мог бы означать этот символ? — она достала из сумки блокнот и ручку и по памяти изобразила то, что ищет. — Конечно, это не совсем точный…
— Нет, — покачала головой женщина, принимаясь перекладывать свой товар. — Такого я не знаю.
— Вы уверены? Мне очень, очень важно понять, что это.
— Так ты ищешь то, не зная что? — хмыкнула торговка, подбочениваясь и прищуривая один глаз. — А как тогда поймешь, если найдешь?
— Понятия не имею, — пробормотала Елена, убирая блокнот и ручку. — Спасибо вам в любом случае.
— И анкх, и спираль чистые символы, мощные, древние. Лично я не вижу никакого смысла в их слиянии и не знаю способа, с помощью которого они могли бы работать вместе, не заглушая друг друга. Так что либо в этом нет никакого смысла, либо ты чего-то не знаешь. Но если ошибки нет… что ж, тогда речь идет о колдовстве, силу которого мне сложно вообразить.
Елена кивнула. Она уже много прочла о коптском кресте и пересмотрела тысячи изображений (и еще примерно столько же ждало ее дома), и была вынуждена согласиться: анкх был самодостаточным символом и если подле него использовались другие, то они, как правило, относились ко временам Древнего Египта (но не были спиралью ни в каком ее виде) или оказывались простым украшением, не имеющим смысла.
— Спасибо.
Елена снова прокрутила в голове этот разговор: ничего нового она не узнала, и все же у нее появилось странное чувство, словно она сделала первый, совсем крохотный, шаг в нужном направлении. Невообразимое колдовство? Что ж, на такое способны немногие, и тот, кто стоит за всем этим, едва ли верит в высшее благо, как верил Джон Гилберт. Скорее всего, то была необъявленная война за власть, как и большинство когда-либо начинавшихся войн. Их неназванный противник был искусным манипулятором и умело играл на слабостях своих врагов и союзников: слепой вере Джона, ревности Атенаис, ненависти Шона ко всему живому, любви Алекса к Софи, а Клауса…
Елена оборвала свой внутренний монолог, поймав чей-то любопытный, задержавшийся на ее лице дольше положенного, взгляд. Если та женщина сумела с такой легкостью прочесть мысли Елены о Бонни, то стоило ли вообще думать о чем-то важном в подобном месте? Она присмотрелась к сновавшим вокруг посетителям. Большинство из них торопилось по своим делам: они отыскивали то, за чем пришли, быстро договаривались о цене и растворялись в многоликой толпе. Но были и такие, кто двигались между рядами прогулочным шагом, вступали в беседы, присматривались. Они-то и вызывали ощущение смутной тревоги, потому что Елена даже не была уверена, что знает, кто перед ней. Ведьма? Вампир? Оборотень? Или кто-то из «иных»? Елена знала, что сверхъестественный мир не ограничивается этими тремя видами, об этом в разное время ей говорили Клаус, Софи и даже Кэтрин. Она так же знала, что их слишком мало, чтобы объединяться хоть в сколько-то значимые группы, что некоторые из них настолько стары, что помнят времена, когда ни вампиров, ни оборотней не было в помине. Но вот встречаться ей с ними не доводилось, не считая ее загадочного римского знакомца и одного суккуба, с которым у Клауса были дела.
«Как тебе Даниэль?» — спросил Клаус, стоило тому покинуть их дом.
Елена пожала плечами. Даниэль определенно был хорош собой — высокий, широкоплечий, с темными вьющимися волосами до плеч и обаятельной улыбкой. Но все же она больше думала о завершении встречи, о том моменте, когда они с Клаусом смогут остаться наедине, чем об излишне любопытных взглядах, которые бросал на нее гость.
«Приятный, но немного навязчивый», — сказала она.
Клаус тогда расхохотался. А затем подхватил ее на руки и закружил.
«А ты знаешь, что Алекс терпеть его не может?» — спросил он, опрокидывая ее на кровать.
«За что же?» — удивилась Елена, хотя мысли путались, и было не так уж важно, за что Алекс недолюбливал Даниэля.
Да и несложно было догадаться. Их недавний гость производил впечатление человека несколько зацикленного на себе и своей внешности. Она поделилась своими соображениями с Клаусом, чем вызвала новый приступ необъяснимого веселья.
«На самом деле, все проще. В тот день, когда Даниэль познакомился с Софи, мы и глазом моргнуть не успели, как она уже подобралась к нему сзади и принялась перебирать его волосы…
«Что??» — Елена приподнялась на локтях, от неожиданности позабыв даже о руке Клауса на своем бедре.
Клаус кивнул и, насладившись пару мгновений произведенным эффектом, пояснил:
«Он суккуб, Елена. И то, что он не показался тебе таким уж привлекательным, надо сказать, моя большая удача… Не уверен, что смог бы и дальше вести с ним дела, если бы ты принялась подкарауливать его в темных коридорах. Конечно, они могут управлять своим даром, приглушать его, но большинство людей и других созданий все равно очаровываются ими в той или иной степени. За исключением небольшой группы счастливчиков, к которым, ты, по всей видимости, относишься».
«А может, — немного помолчав и обдумав его слова, тихо проговорила Елена, — я просто слишком люблю тебя, чтобы замечать других, даже суккубов?»
Взгляд Клауса вспыхнул. Резко выдохнув, он вжал ее в кровать и смял губы поцелуем…
Елена вздрогнула и запнулась, едва не потеряв равновесие, и в тот же миг кто-то придержал ее за локоть.
— Милая мертвая леди, у вас все хорошо? Позвольте вам показать наш товар, — прошелестел рядом тихий старческий голос. — Прошу, сюда.
И прежде чем Елена успела сориентироваться, ее завели в небольшой полосатый шатер, который внутри был гораздо просторнее, чем казался снаружи.
— Чего желаете? — торговец все еще цепко держался за нее. — У нас много… кхе-кхе… много интересных товаров. Может быть, редкая кровь? Любая группа, любой возраст, любой пол… Девственницы, детишки?
— Что? — Елена вздрогнула и выдернула руку. — Я не… — она запнулась, пытаясь приглядеться сначала к продавцу, а потом к товару, но отчего-то ей это давалось с трудом.
В голове стоял туман, в ноздри забился сладковатый, удушливый запах, а когда ей все же удалось зафиксировать взгляд, она с трудом сдержала крик.
Старикашка, затащивший ее в свой шатер был сухонький и совершенно омерзительный на вид: с глубоко запавшими глазами на обтянутом кожей черепе, крючковатым носом и крупными кривыми зубами, обнажавшимися в угодливой улыбке. Длинные худые руки постоянно двигались, переставляя что-то на полках, так что казалось, что их как минимум вдвое, а то и втрое больше положенного. Но сам он не шел ни в какое сравнение со своим, так называемым, «товаром», и то, что он предложил ей, было даже не самым отвратительным. Один стеллаж действительно занимали бутылки с кровью, подписанные и закупоренные на манер винных. Легкое свечение подсказывало, что свежесть содержимого в них наверняка подпитывается магией. Зато на других полках… Клаус как-то рассказывал Елене о великом русском царе, который собирал коллекцию весьма специфических экспонатов — заспиртованные образцы различных органов, частей тела и патологий развития, вроде нерожденных сиамских близнецов, — на благо науки, и которую по-прежнему можно было увидеть в одном из музеев Санкт-Петербурга.
«Обязательно туда сходим», — хитро улыбнувшись, пообещал он, заранее предвидя ее реакцию.
«Ни за что!» — воскликнула Елена, готовая признать полезность подобного занятия триста лет назад, но не сейчас.
И теперь у нее было такое чувство, словно перед ней был куда более страшный вариант той самой коллекции: Елена готова была поклясться, что несчастные эмбрионы, а также руки, ноги и прочие части тела и органы шевелились в своих тесных банках. Она окончательно убедилась в этом, встретившись взглядом с темноволосой головой молодой девушки.
— Боже… — она отступила.
— Надо поддерживать свежесть, сами понимаете, кхе-кхе, — закудахтал продавец, заметив, куда направлен ее полный ужаса взгляд.
Елена почувствовала, что ее сейчас вырвет. И это было вовсе не фантомное чувство. Голова закружилась сильнее.
— Какая чувствительная мертвая леди, — снова заскрипел старикашка. — Давайте-ка усадим вас сюда… такая красивая…жалко, что мертвая… а впрочем …
— Уберите руки! — Елена попыталась вырваться из неожиданно сильной хватки.
Она обернулась, и ее захлестнула паника: нигде не было даже намека на выход. Что-то кольнуло в шею. Полосатые стены шатра причудливо изогнулись. Голова стала совсем тяжелой, глаза слипались. Даже страх и прочие чувства притупились в охватившей ее сонливости.
— Ну, раз вы не желаете ничего покупать…
На глазах у Елены голова старикашки словно бы раздулась, глаза совсем провалились, превращаясь в черные бусины, а зубы становились все длиннее. Или ей это только чудилось… Он наклонился над ней, и приторная сладость укутала Елену в плотный непроницаемый кокон.
— Спи, моя красавица, спи… сладким вечным сном.
От мерзкого хихиканья дурнота накатила с такой силой, что ее согнуло пополам.
— Эй, Йоши? Ты здесь? — посторонний голос ворвался в сознание Елены наподобие глотка свежего воздуха. — Я пришел за заказом. Опять творишь свои темные делишки посреди бела дня? Смотри, вышвырнут тебя и правильно сделают, я уж… Боже милостивый, мисс Гилберт… Елена! Ну-ка отпусти ее, пока я лично не вспорол тебе брюхо!
И прежде чем Елена успела узнать своего спасителя, ее подхватили на руки и вынесли прочь из проклятого шатра.

Образы мешались, путались в голове. Мелькнувший силуэт, чей-то смех, взгляд круглых птичьих глаз… Они пульсировали, вспыхивали на изнанке век или замедлялись до невозможности, оплетая ее с головы до ног. А еще голоса. Громкие до звона в ушах и тихие, словно шелест воды. Назойливые, угрожающие, насмешливые, печальные.
«Я тоже ее чувствую… угрозу».
«Все дело в тебе!»
«Это что, какая-то шутка для тебя?»
«Это были вампиры, Елена».
«Да у тебя талант!»
«Я скоро устану ждать...»
Елена вздрогнула всем телом и сдавленно застонала.
— Она приходит в себя? — спросил кто-то, чей голос показался ей смутно знакомым.
Поблизости раздались шаги. Но сил открыть глаза не нашлось. Она ощутила прохладный воздух на лице, а затем прикосновение ко лбу.
— Елена? Елена, вы меня слышите?
Она слышала, но еще не готова была сообщить об этом. В охватившем ее бессилии было свое удовольствие. Теперь, когда видения отступили, она словно бы плавно раскачивалась на убаюкивающих волнах. Или качелях.
— Она улыбается, — удивленно заметил склонившийся к ней мужчина.
— Должно быть, видит что-то. Или кого-то. Я сделал все необходимое, но на выведение яда требуется несколько часов.
Второй голос, как и первый, принадлежал мужчине. Более высокий и энергичный, он мягко перекатывался грассирующими звуками.
— Ты решил проблему? — в первом послышалось недовольство. — Я ведь давно предупреждал тебя, что этим все и закончится.
— Пфф. Между прочим, Ведьмин тупик не место для экскурсий! И любой завсегдатай прекрасно знает, от кого стоит держаться подальше.
— Потому что и сам таков, — заметил первый. — Но ты не ответил на вопрос.
— Решил. Но знай, что мне это не нравится. Йоши ползал по этой земле более тысячи лет. Почти музейная редкость.
— Тогда сделай из него экспонат наподобие тех, что он делал сам.
— Ты говоришь ужасные вещи, Бенджамин, — делано скорбным голосом заявил второй. — Впрочем, в этом что-то есть, — со смешком прибавил он. — Ладно, что сделано, то сделано. J'ai d'autres choses à faire, mon frère. Увидимся вечером.
— До вечера, Мишель.
Снова послышались шаги, скрип двери.
— Кстати, что ты собираешься делать со своей спящей красавицей? Если тебя интересует мое мнение, лучше бы держаться от нее подальше.
— Спасибо, не интересует.
— Вот как? Ну, впрочем, она и сама быстро заскучает и сбежит от твоей меланхоличной компании, — фыркнул второй, и дверь, наконец, закрылась.
Выждав время, которое она потратила на борьбу с дремотой, Елена медленно повернула голову и сумела открыть глаза. Окружавшие ее предметы не желали оставаться на местах и заметно раскачивались, к горлу подкатила тошнота, к глазам слезы. Она закашлялась.
— Елена?
Кто-то вновь склонился над ней, загораживая свет и принося облегчение. Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов.
— Какого… какого черта со мной происходит? — пробормотала она, когда мир более-менее успокоился, и она сумела разглядеть лицо своего спасителя.
В голове был туман и гулкая по-своему даже приятная пустота. И вид склоненного, такого серьезного и озабоченного, Бенджамина Как-там-его развеселил Елену.
— Вы забавный, — заявила она, не посчитав нужным скрывать этот факт.
Правая бровь Бенджамина вопросительно изогнулась.
Елена хихикнула.
— Должно быть, действие яда, — пробормотал он. — Вы слишком рано очнулись. Что вы помните, мисс Гилберт?
Елена приподнялась, опершись на локоть, и махнула рукой от него к себе и обратно.
— Мы разве не переходили на ты? На том приеме у Марго, где я чуть не сбила тебя с ног, а потом мы танцевали, пока кое-кто пытался прожечь мне спину взглядом?
По губам Бенджамина скользнула мимолетная улыбка, он выпрямился.
— Верно. Как ты себя чувствуешь?
— Не очень, — Елена мотнула головой. — Все кружится, как будто мы с Кэролайн удрали на студенческую вечеринку и переборщили с текилой. Но на самом деле я очень давно не пила текилы, — опечалилась она.
— Хм, — только и сказал Бен. — Может, кровь ускорит выведение яда? Брат дал тебе противоядие, но сказал, что понадобится время…
— У тебя есть брат? — заинтересовалась Елена. — Точно! Ты же говорил, что отправишься за ним сюда, в Венецию.
Картинка сложилась, и это ее невероятно обрадовало.
Бенджамин внимательно посмотрел на нее.
— Принесу крови.
— Да, давай, — махнула ему Елена. — Мы же, в конце концов, вампиры.
Когда он ушел, она медленно села, а затем и поднялась, держась за все, до чего могла дотянуться, и с любопытством огляделась.
Комната, в которой она оказалась, была светлой, с высоким потолком и стенами, богато украшенными лепниной. Изящные завитки оплетали картины, большое, во весь рост, овальное зеркало и забранные тонкими изящными решетками окна. Гобеленовый балдахин над кроватью, письменный стол и стулья на гнутых ножках с полустертой позолотой, высокий резной камин…
— Я что, в музее? — пробормотала Елена и, чуть пошатываясь, подошла к распахнутому окну.
Этажом ниже, прямо под домом, плескалась вода, иссеченная золотистыми росчерками клонившегося к закату солнца.
— Не совсем, — мягко сказал Бенджамин, показавшийся в дверях со стаканом крови. — Когда-то этот палаццо Бальдассаре Лонгена спроектировал по личной просьбе моей матери. Не уверен, правда, что у него был выбор… — он усмехнулся, — но, если верить ей, Лонгена остался доволен и результатом своего труда, и наградой.
— Надо же, — протянула Елена, уже допивая остатки крови и каким-то чудом удержавшись от желания утереть рот рукавом.
Она странно себя чувствовала. Как будто потерялась где-то в этом дне, в этом городе, в своих воспоминаниях, но совершенно о том не жалела. Но, боги, до чего же она, оказывается, была голодна!
— Еще? — спросил Бенджамин.
— Да! — охотно согласилась Елена. — Дом очень красивый, — прибавила она, смутно припоминая, что сказать об этом будет правильным.
К тому же, это было правдой.
— Хорошо, — Бенджамин исчез и через мгновение вернулся с новым стаканом, — но потом я предлагаю прогуляться — думаю, движение и свежий воздух пойдут тебе на пользу.
Елена только пожала плечами. Ей было все равно. И это было по-своему прекрасно.

Ему приходилось слегка придерживать ее за локоть: казалось, Елена в любой момент готова сорваться на вампирскую скорость, дабы рассмотреть очередную заинтересовавшую ее витрину, балкон или фасад приглянувшегося здания. В иные моменты она, напротив, подолгу застывала на месте, выглядывая что-то в плещущей на каменные берега, окрашенной в цвета заката воде.
Речь ее была то звонкой и торопливой, то чуть заторможенной и тягучей. Они говорили обо всем, что приходило Елене на ум — о том, что она видела, что думала, о чем вспоминала, и только скользкие темы Бенджамин старался обходить стороной, прекрасно понимая, что опьяняющий эффект яда вскоре пройдет, и Елена может пожалеть о сказанном. Впрочем, отвлечь ее не составляло большого труда. Подобно ребенку она с легкостью переключалась с одной темы разговора на другую и так же быстро забывала, о чем они говорили пару минут назад.
— Никак не пойму, — сказала Елена после очередной затянувшейся паузы.
Они стояли плечом к плечу, облокотившись на каменный парапет, окаймлявший узкий, извивающийся меж домов темной блестящей лентой канал, и заходящее солнце мягко ласкало и золотило кожу. Прямо под ними на приколе стояла затянутая брезентом лодка. В окне напротив было вывешено и слегка полоскалось на слабом ветру белье.
— Чего именно?
— Нравится мне Венеция или я ее ненавижу, — сказала она с тихим вздохом.
В голове понемногу прояснялось, и Елене уже не хотелось болтать без умолку обо всем, что приходило на ум, или молча восторгаться видами, погружаясь в ощущения всем своим существом, без сожаления и оглядки. Пожалуй, ей будет этого не хватать.
— Не уверен, что и сам сумею с легкостью ответить на этот вопрос, — задумчиво проговорил Бен. — Для меня Венеция подобна мозаике. В ней есть яркие, светлые стекла, удивительные и поражающие воображение, есть и темные, потрескавшиеся, требующие замены, но все вместе — это произведение искусства, которое не нуждается в чьем-либо восхищении или любви. Но неизменно их вызывающее.
— Слишком сложно, — фыркнула Елена, последний раз поддаваясь стремительно покидающей ее беззаботности. — Он мертв? — глухо спросила она, помолчав.
Их взгляды встретились, и Бенджамин кивнул.
Перед внутренним взором Елены вновь появился обтянутый кожей череп, запавшие глаза, склянки с чудовищным содержимым. Ее передернуло.
— Это к лучшему. Но что… кем он был?
— Йорогумо.
— Впервые о таком слышу.
— Лучше бы и вовсе не слышать, — сказал Бенджамин. — Они родом из Японии и крайне редко встречаются где-то еще. Чтобы привлечь жертву, как правило, принимают облик привлекательной женщины, но в Тупике Йоши не утруждал себя превращениями и был похож на самого себя.
— Но как… как такая мерзость вообще могла безнаказанно существовать в этом городе и торговать посреди бела дня?
По телу вновь прошла дрожь отвращения. По всей видимости, она еще долго будет ее преследовать.
— Яд йорогумо необычайно ценен, к тому же, ты видела, что он был поставщиком и других… кхм… довольно редких товаров.
— Видела, — ответила Елена резче, чем хотелось бы. — Такая мерзость! Но неужели никто… — она замолчала и отвернулась.
— Ты имеешь в виду наши вампирские власти? — уточнил Бен. — Не стоит забывать, что вампиры это еще не все сверхъестественное сообщество, хоть и составляют большую его часть. Не все принимают нашу власть, не все готовы следовать нашим законам. К тому же, испокон веков Венеция жила по своим собственным законам и правилам.
— Но почему?
Бенджамин пожал плечами.
— Так сложилось. В какой-то момент они отвоевали это право и очень крепко за него держатся. Я знаю, что постепенно новые веяния добираются и сюда — и не всем это по душе, но чтобы произошли серьезные изменения, потребуется немало времени. Поэтому я должен спросить: почему ты здесь, Елена?
— Путешествую, — она пожала плечами и отвернулась к воде. — Это, кажется, не запрещено?
— Но разве жары было не слишком много в этом году? — спросил он, повторяя ее собственные слова.
Елена взглянула на него, и какое-то время они изучали друг друга. Выражение лица Бена оставалось спокойным и сдержанным, в то время как Елена быстро перебирала в голове подходящие варианты ответа. В конце концов, она сдалась. Ведь не зря говорят, что лучшая ложь — это полуправда.
— Никто не должен был знать, куда я направляюсь.
— Будет слишком навязчивым спросить почему так?
— Будет, — Елена кивнула. — Но поскольку вы спасли мне жизнь, я отвечу…
— О, мы снова на вы, — вполголоса произнес Бен.
Елена смущенно хмыкнула.
— Я не хотела, чтобы кто-то знал, куда я направлюсь, потому что устала. От людей, вопросов, сплетен… от всего и от всех.
Бенджамин посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом и кивнул.
— Это чувство мне знакомо.
— Мне просто захотелось развеяться, — закончила Елена.
— А вот это, пожалуй, нет.
Она улыбнулась.
— Надеюсь, я могу на вас рассчитывать, и никто, кроме вашего брата, не узнает о нашей встрече? — спросила Елена.
— Конечно, — Бенджамин кивнул. — Вы, должно быть, уже заметили, что я не из болтливых. А Мишель и сам предпочтет держать язык за зубами.
Елене захотелось спросить, почему так, но она решила, что подождет более подходящего момента.
— И еще нам действительно стоило бы перейти на ты, — сказала она. — В конце концов, я все еще жива, а не украшаю полки в том дьявольском шатре, именно благодаря тебе.
— А, пустяки, — отмахнулся он, и Елена тихонько фыркнула. — К тому же, вряд ли бы ты попала на полку. Все, что в нас есть ценного для приготовления зелий и проведения ритуалов, — это кровь и клыки.
— Спасибо за информацию и новый сюжет для кошмаров! — воскликнула Елена с почти неподдельным возмущением, но, помолчав, добавила уже серьезно: — Правда, спасибо. Это было очень страшно.
— Не за что, — в тон ей ответил Бен. — Но в будущем мне было бы спокойнее, если бы в своих попытках развеяться ты выбирала менее опасные места. Или, по крайней мере, брала с собой опытного провожатого.
Елена слегка прикусила губу и кивнула. Упрек был заслуженный, но от того не менее досадный. Нечто в его тоне напомнило ей о Кэтрин, которая тоже предупреждала ее и просила не соваться в Тупик одной. Да и прочие старшие вампиры часто вели себя так, словно знали все тайны мира и были вынуждены иметь дело с неразумными детьми в лице своих молодых собратьев.
— Могу теперь я задать вопрос? — сказала она.
—Ты хочешь знать, что я там делал и откуда знал Йоши? — предположил Бен.
Елена кивнула.
— Приходил забрать кое-какие ингредиенты для брата. Ничего особенно жуткого, если тебя это интересует — сушеные головы каких-то несчастных птах с острова Сикоку. Впрочем, я стараюсь не лезть в дела брата, поэтому не поручусь за каждый товар, купленный или проданный им в Тупике.
— Наши с тобой понятия жуткого определенно расходятся, — покачала головой Елена. — Так значит твой брат… ведьмак?
— Угу, или ведьмапир, как ты метко выразилась где-то час назад, — глаза Бенджамина подозрительно блеснули, и Елена к стыду своему вспомнила, что уже спрашивала об этом и действительно умудрилась ляпнуть нечто подобное.
Если бы она могла, то определенно залилась бы краской. Бен продолжал смотреть на нее, и, не сдержавшись, Елена расхохоталась. Бен подхватил ее смех, и остававшееся между ними напряжение окончательно растаяло в теплом малиновом воздухе.
— А ты? — спросила Елена отсмеявшись.
— Увы, — он покачал головой. — Наша мать с Мишелем была ведьмой. И француженкой, что тоже имеет свои последствия, — улыбнулся он. — Но и до обращения ведьмовские способности проявлял только Мишель. Мама говорила, что зато я умный и статью пошел в отца.
Елена хихикнула.
— А ваша мама?..
— Она не захотела обращаться, хотя в тот момент это был единственный шанс сохранить свою жизнь. Но предоставила такой выбор нам с братом. Может, когда-нибудь придет время рассказать и эту историю, но не сейчас, — он встряхнулся и посмотрел вдаль, на изрезанный золочеными силуэтами домов горизонт.
— Конечно. Прости, — Елена легонько прикоснулась к его плечу в утешающем жесте. — Знаешь, мне хотелось бы как-то отблагодарить тебя…
— У меня есть идея на этот счет, — без раздумий отозвался Бенджамин.
Она невольно улыбнулась.
— Говори.
— Жаль, конечно, что мне не досталось способностей, тогда шансы были бы выше… — пробормотал он. — Значит будем работать с тем, что имеем. В общем, ты не могла бы стать моей парой на очередном бесполезном светском мероприятии? — на одном дыхании выговорил он. — Брат настаивает, что хотя бы один из нас должен там быть, поскольку для него Венеция — это второй дом, и, поскольку сам он никак не может, то считает…
— Конечно, — прервала поток путаных объяснений Елена. — Конечно, я схожу с тобой.
Бенджамин шумно выдохнул и посмотрел на нее с толикой недоверия.
— Неужели, наконец, сработало?
— Просто светские мероприятия не пугают меня так сильно, как тебя.
— Ты смелая и самоотверженная женщина, — со всей серьезностью заявил Бен, и Елена снова рассмеялась.
Она слегка качнула головой, и они медленно пошли вдоль воды.
— Скажи, твой брат… он один из тех, кто считает, что Венеция должна остаться такой, как есть?
Немного подумав, Бенджамин кивнул.
— Пожалуй. Он называет ее островком истинной свободы. Да и в целом Мишель никогда не любил и не умел следовать чужим правилам. Иногда это доставляет ему неприятности, но ничего такого, с чем он не сумел бы справиться. А на самый крайний случай у него есть я.
— А ты согласен с ним?
Бен пожал плечами.
— Я полагаю, что и навязывание правил, и бездумная борьба с ними по своей сути бессмысленны. За свою жизнь я видел всякое. Видел, как великое горе причиняют и закон, и беззаконие… В конце концов, только один закон берет верх над всеми другими: естественный закон жизни, поступательного и оправданного движения вперед. Так когда-то считал мой отец и так, прожив впятеро больше него, считаю и я.
— Но разве это не способ отчасти снять с себя ответственность?
— Возможно. Или не брать ее больше, чем можешь вынести.
Елена посмотрела на него, но ничего не сказала. Какое-то время они шли молча, погрузившись каждый в свои мысли.
— Ну, расскажи мне, Бенджамин, — первой нарушила молчание Елена, на губах ее промелькнула лукавая улыбка, но он этого не заметил.
— О чем же?
— О мероприятии, конечно. Какой у него формат, дресс-код, кто приглашен?
Бен воздел глаза к небесам и застонал.
— Да помогут мне боги…


Кэтрин прогнулась в спине, коротко вскрикнув, и упала в объятия Элайджи, содрогаясь от пронзившей тело сладкой дрожи. Убрав волосы с ее лица, Элайджа прижался губами к бьющейся на виске голубой жилке.
— Моя Кэт.
Она удовлетворенно вздохнула, скатилась с него и улеглась рядом. Он повернул голову, изучая ее профиль, покатый лоб, идеально прямой нос, капризную мягкость губ. Она слегка поджала их, на мгновение о чем-то задумавшись.
Он догадывался о чем.
— Не хочешь возвращаться?
Кэтрин пожала плечами.
— И да, и нет. Елена определенно не самый веселый человек на свете, особенно сейчас. Хотя временами бывает даже забавно... Но мне все время кажется, что она обязательно во что-нибудь вляпается, стоит мне отвернуться. Поэтому да, с одной стороны, я не хочу разлучаться с тобой, — она протянула руку и прижала ладонь к его щеке. — С другой, хочу поскорее вернуться и убедиться, что мне не придется бегать от Клауса еще пятьсот лет.
Элайджа нахмурился.
— Что бы ни случилось, тебе не придется прятаться. Я возьму вину на себя.
Кэтрин посмотрела на него с любовью и сожалением.
— Виноваты будут все, — она подняла ладонь, не давая ему возразить. — Ты это знаешь не хуже меня.
Она ненадолго задумалась, усмехнувшись своим мыслями.
— Зато Елена до сих пор свято уверена в его кристальной чистоте, — сказала она. — Пыталась убедить меня, что мою деревню вырезали оборотни, а не вампиры.
Элайджа пристально посмотрел на нее, но Кэтрин этого не заметила, глядя перед собой.
— Меня там не было, — сказал он. — Я знал, что Клаус ищет тебя, но по понятным причинам меня не допускали к ходу…
— Все в порядке, — перебила она. — Я не Елена, мне не нужны объяснения. Даже если ты был там по его приказу, это не имеет значения.
— Но меня там не было.
Кэтрин мельком взглянула на него и приподнялась, чтобы вынуть шпильки из волос — она слишком хотела оказаться в его объятиях, чтобы думать о такой ерунде, врываясь в спальню, — тряхнула головой, так что кудри рассыпались по обнаженным плечам, и вновь легла на живот.
— Я лишь говорю, что она слишком доверчива. Впрочем, я когда-то была не лучше, — с легкой досадой прибавила она.
— Сейчас ее доверчивость нам на руку, — заметил Элайджа. — Она по-прежнему думает, что я ничего не знаю?
— Да, и будет лучше, если так оно и останется, — сказала Кэтрин. — По крайней мере, пока. Тебе удалось разузнать что-то насчет символа?
— Еще нет, но я определенно где-то видел подобное сочетание, — задумчиво проговорил Элайджа. — Вчера я снова сидел за книгами, а потом мне в голову пришла мысль: вдруг ведьма ошибается, и оно вовсе не связано с магией? Тогда мы ищем не там, где нужно.
— Думаешь? — Кэтрин остро взглянула на него.
— Все возможно. Эти символы общеизвестны, так что попытаться использовать их тем или иным способом мог любой.
— Наверное. Хоть это и не упрощает задачу, — Кэтрин легонько вздохнула и в задумчивости провела кончиками пальцев по нижней губе.
Взгляд Элайджи потемнел, он придвинулся.
— В общем, я продолжу поиски…
—… а я присмотрю за Еленой.
Рука Элайджи скользнула по спине Кэтрин, смахивая волосы, и медленно поползла вниз, пересчитывая каждый позвонок подушечками пальцев.
— Но если что-то пойдет не так…
—…мы сразу же сообщим обо всем Клаусу, — сказала Кэтрин и шумно вдохнула, ощутив тяжесть его тела и легкие касания губ на плечах.
Она глухо застонала и подалась бедрами назад, пока он медленно наполнял ее, запустив одну ладонь под живот и крепко прижимая к себе.